Дедушка на золотой цепочке
Шрифт:
– А у нас этим кто-нибудь занимается? Или эта штукенция «made in abroad»?
– Ну, честно говоря, не знаю. Надо осторожно прозондировать в некоторых кругах.
– Меня больше интересует юридический аспект. Может ли возмущённая внучка подать в суд и обвинить в «оскорблении памяти деда» или в чём-нибудь ином? Сколько зелени можно за это срубить?
– Статьи насчёт запрета утилизации пепла после кремации нет. Это вопрос этический, религиозный, короче говоря, мировоззренческий. Выпьешь чего-нибудь?
– Виски со льдом. Вчера я им прилично напилась, и мне понравилось. Я не закусывала.
– Катюшенька, не делай так! У
– Я растяну полстакана на целый вечер. Кстати, обожаю виски.
– Я закажу любимый коньяк. Позволь мне позвонить моему партнёру Соломону Ицхаковичу Циперовичу, он большой спец по похоронам, завещаниям, всяким там нарушениям при погребении и подобному, то есть охватывающему все ситуации ухода в мир иной. Солик, добрый вечер! Представь себе ситуацию: из пепла после кремации сделали алмаз. Что, лично знаком с этим? Тётю Рахиль превратили в жёлтые брильянтики? Что-что? Нет, на твоём пальце и на руке Розы Евсеевны я их пока не видел. Нет, Солик, я не ханжа. Разумеется, если можно, то почему не использовать то, что осталось от тёти Рахили. А скажи мне, несогласный с таким решением родственник усопшего может обратиться с иском в суд и выколотить некую сумму? Только в частном порядке? Понимаю, законодательного запрета нет. Что-что? Религиозные круги? Ну возмутятся они, и что же? Что дальше, я спрашиваю. Ага, правильно организовать возмущение и направить в нужное русло! Крушение деловой репутации, обвинение в сатанизме. При чём тут сатанизм? Ага, умело присочинить! Отлично! Понял! Розочке Евсеевне привет. Очень тебе благодарен. Пока. Итак, Катенька, ты всё поняла? Незачем писать в суд, иди другим путём. А от родственников предварительно выбей приличную сумму или недвижимость. Потом их начнут бить и поджигать.
– Гришуня, я не дебильная. К попам надо апеллировать, так? Ну, до поджогов доводить не хотелось бы, я уважаю частную собственность. Но морду надраить моему брату неплохо бы, только без серьёзных увечий. Как ты думаешь, стоит ли обратиться к прессе? Наши свободолюбивые СМИ вцепятся в эту тему, как бездомный Тузик в выброшенную куриную грудку. Такая вонь начнётся!
– Зачем тебе лишний шум? Ты получи от родни по максимуму и лучше на этом остановись. Родственные связи крушить не стоит. А если они пошлют тебя или упрутся, то есть предложат слишком мало, тогда к попам и в прессу. Можно параллельно. Как тебе мясо?
– Спасибо за прекрасный выбор ресторана и за разъяснение.
– Позволь поцелуй в щёчку! Я заслужил.
– Губы свои толстые сначала аккуратно вытри и проверь нос. Нет, ты внутри носа слегка пошуруй, а то знаю я тебя. Так, теперь целуй.
– А меня в ответ?
– Перебьёшься!»
Кларисса была на седьмом небе от счастья: «Скопирую запись на флэшку, нет, лучше две копии и одну сразу в сейфовую ячейку. Там уже немало взрывной информации, за которую убьют. Затем постараюсь в случае чего передать копию ей или ему. А теперь побалую себя рюмкой водки!». Потом она подождала ухода парочки из отдельного кабинета и быстро забрала видеокамеру. Операция проведена успешно. Дома Кларисса показала фото в смартфоне Гоше Круглову, её новому сожителю и охраннику ресторана:
– Гоша, узнаёшь?
Обладавший феноменальной памятью на лица и не умевший написать грамотно простейший текст Гоша уверенно опознал:
– Оперная звезда Екатерина Третьякова и адвокат Григорий Аракелян. А у них чё?
– Ничё, Гошенька, иди умойся, зубки почисть и потом ложись со мной.
– Я водочки чуть-чуть выпил, ты, кажется, не любишь?
– Я тоже водочки чуть-чуть выпила, претензий не будет.
Екатерина решила поговорить с братом и выбить из него штрафной платёж по максимуму. Аракелян подумал, что родственники наверняка попытаются обмануть Екатерину, и тогда она, возможно, обратится к нему, «потому что Солик сам за кого попало не берётся».
12. «Тебе же будет хуже»!
Выспавшись и приведя себя в порядок, на что у неё ушло почти три часа, Екатерина позвонила брату:
– Женечка, привет! Да, уже встала. Нет разница во времени ещё ощущается. В Европе всё как-то проще, все страны рядом. Я хотела бы встретиться по поводу алмазов. Да, я не могу примириться с мыслью, что меня обманули. Нет, Женька, обман может быть не только материальным. Но ущерб от обмана можно сгладить, сам понимаешь как. Вот об этом я хочу поговорить. Что? Можно и там, только на втором этаже, там есть одно местечко, откуда мы с тобой однажды пьяного Кирюшу забирали. Когда? Да хоть через час.
Оба явились на место встречи почти одновременно. Через десять минут разговора на повышенных тонах Евгений стал в глазах сестры «мудаком и беспринципным циником», а она соответственно «расчётливой сучкой». Оба даже покурили, что было редкостью не только для оперной певицы, но и для Евгения. Потом он подошёл к сестре, чмокнул её в щёку и сказал с наигранным спокойствием:
– Начнём всё сначала. Ты изложи свою точку зрения спокойно и без эмоций, обязуюсь не перебивать.
В душе он решил: «Дам ей миллион долларов, не больше».
Екатерина, сердясь на себя за то, что закурила и ещё сигарету у брата выпросила, говорила подчёркнуто скучным тоном примерно двадцать минут, припомнив события четвертьвековой давности, когда она отогнала от брата ужасно напугавшего его собаку, а он вспомнил, как застукал её в разгар интима с жившим недалеко студентом консерватории, ставшим потом довольно известным скрипачом.
– Видишь, Женечка, у нас было тесное взаимопонимание, была и взаимопомощь, что даёт надежду на достойный выход из этой ситуации. Три миллиона долларов – и я умолкаю.
– «Ишь сколько запросила! Фиг тебе!». Катеринушка, а не слишком ли разыгрался твой аппетит? Что, твой голосок всем уже осточертел?
– Нет, не слишком. Я же не пять миллионов прошу. «Надо было начать с пяти, тогда бы получила три. Дура я, нет у меня коммерческой хватки.»
– Два с половиной.
–Три!
– Два с половиной! Последняя цена.
– А моя последняя цена три.
– Извини, но это был твой первоначальный запрос, ты не движешься в нужном направлении и зря упорствуешь, а я иду на большую уступку.
– Память дорогого дедушки стоит гораздо дороже. Я дедулечку так любила! Тебе не понять. Ты даже похороны тёти Лены прогулял.
– При чём тут тётя Лена? Она была дурой и растратила на любовников всё, что смогла.
– Но она нас воспитывала, а когда ты при мне в её присутствии обо…, накакал на пол, она сама убирала. Родителям она не рассказала, а то бы тебя выпороли.
– А ты тогда злобно хохотала, будто с тобой такого не бывало! У нас до сих пор на том диване еле заметное пятно. Кое-кто на диване кое-что оставил! Не я! И тебя за то пятно так выпороли, что ты потом целый день жрала стоя!