Дефиле озорных толстушек
Шрифт:
– Погоди, Василиса, а кто увез Алку? – быстро спросила я, вновь начиная волноваться.
– Ну кто? – Василиса пожал плечами, и ниспадающие на них локоны зашевелились. – «Скорая», конечно!
– «Ско-орая»? – я потеряла дар речи.
Тогда за допрос малолетнего свидетеля взялся Денис, и вскоре мы уже знали следующее.
После школы хороший мальчик Василиса пошел на стадион «Юность» собирать на беговой дорожке гильзы от стартового пистолета, а потом весь вечер трудолюбиво набивал их серой, которую соскабливал со спичечных головок. Предвкушая, как чудесно будут
Дверь двадцать первой квартиры была открыта, а хозяйка где-то пряталась. Василиса с удовольствием поаукал, а когда перестал шуметь, то заметил, что в санузле горит свет, и из-за двери слышатся мучительные стоны и жалобные рыдания.
– Эй, теть Ал, тебе плохо? – спросил Василиса.
Стоны и рыдания стали громче и горше. Смышленый пацан принял это за утвердительный ответ и без колебаний вызвал «неотложку». «Скорая» приехала быстро, но отсмотреть шоу полностью Василисе не дали. Прибывший доктор крепко взял любопытного мальчишку за плечо и бесцеремонно выставил из чужой квартиры.
– Но когда ее выносили, я все-таки посмотрел, – похвастался Василиса. – Теть Алла на носилках скукожилась, простынкой по макушку укрылась и стонала жалобно, как котенок.
– Стонала – значит, еще живая была, – резюмировал Денис.
Это его «еще» мне совсем не понравилось!
– Боже, сделай так, чтобы она не умерла! – взмолилась я.
– Не причитай! – поморщился Денис. – Мы все выясним. Знать бы только, куда ее увезли…
– Бедная Алка! – я продолжала кручиниться.
Мысленным взором я видела худосочную Трошкину завалившейся в ямку на продавленной сетке больничной кровати. С тихим котеночьим писком к белому потолку отлетала Алкина душа…
Тут примерещившийся мне жалобный писк напрочь заглушил немелодичный скрежет, сопровождающий движение лифта. Подъемный механизм наконец-то ожил и натужно волок кого-то вверх. Кабинка пришвартовалась на пятом этаже, створки лифта разъехались, и из него вышла… Алка Трошкина, живая и невредимая!
– Ну, братцы, вас только за смертью посылать! – недовольно сказала она, протолкавшись мимо меня и опешившего Василисы к своей двери. – Ну, купили замок?
– Купили, – бесцветным голосом ответил Денис, поморщившись при упоминании о смерти.
– Трошкина, ты живая! – обрадовалась я.
– Я полуживая, – сердито возразила Алка. – Жрать хочу – спасу нет, а в холодильнике пусто, пришлось в магазин бежать, хоть и не хотелось квартиру бросать открытой. Спасибо, Пална согласилась присмотреть!
Не обращая внимания на наши удивленные лица, она толкнула перекошенную дверь, забросила в прихожую распухший от покупок пакет с логотипом супермаркета, после чего по-свойски рванула на себя дверь квартиры номер двадцать и проорала в щель, ширина которой равнялась длине дверной цепочки:
– Вера Пална! Я уже вернулась!
Ответа не последовало, но Алка его, видимо, и не ждала. Аккуратно прикрыв чужую дверь, она прошла в свою квартиру, на ходу неласково бросив через плечо:
– Не стойте как вкопанные, я не хочу ночевать с открытой дверью!
Мы с Денисом проводили ее изумленно-недоверчивыми взглядами, а потом, не сговариваясь, уставились на Василису.
– А я что? Я ничего! – опасливо пробормотал пацан, ретируясь в глубь своей квартиры.
– Андерсен маленький! – запоздало ругнулся Денис. – Сказочник юный! Начинающий сочинитель ужастиков!
– С кем поведешься, от того и наберешься, – пробормотала я, имея в виду свою мамулю – кого же еще! – Ну, ладно, ты занимайся замком, а я домой пойду, раз с Трошкиной все в порядке.
– Гау! – прощально взлаял мне вслед Барклай, врастяжку лежащий на прохладном бетоне лестничной площадки.
Надутый Денис ничего мне не ответил, а Алке велел тащить инструменты. Под треск раздираемого дерева и лязг металла я быстрым шагом поднялась на седьмой этаж и придавила кнопку звонка.
– Индюха, ты как раз вовремя! – обрадовался Зяма, открывший мне дверь. Братец был наглажен, напомажен и расфуфырен. – Топай в гостиную, папуля собрался сделать программное заявление. Да не копайся, я тороплюсь, мне уже уходить пора!
Подгоняемая братцем, я не стала копаться и прошла в гостиную, даже не сняв растерзанный пиджак. Папуля внимательно посмотрел на меня поверх очков, но от вопросов и комментариев удержался.
– Все, мы уже в сборе и готовы внимать! – глянув на часы, скороговоркой произнес Зяма.
Он нетерпеливо притопывал ногой, дожидаясь возможности сорваться с места и убежать.
– Наш Зяма, кажется, влюбился? – на мотив известной песни про Костю-моряка напела я.
– Кгх-м! Попрошу тишины! – веско сказал папуля. – Басенька, присоединись к нам, пожалуйста!
Мамуля вошла в комнату тихой поступью призрака. Судя по выражению лица и особенно – по зловещему сверканью глаз, призрак был отнюдь не безвредный и наверняка беспокойный, как полтергейст. Я поняла, что какого-то компромисса со своей редакторшей мамуля все-таки достигла, но это ее отнюдь не радует.
– Дорогие мои, я собрал нас всех, чтобы сообщить неприятное известие! – с суровой торжественностью возвестил папуля.
– К нам едет ревизор? – ляпнул Зяма.
Папа строго посмотрел на него. Братец пробормотал:
– Все, все, молчу! – и высоко поднял руки, как капитулирующий фриц в кино про войну.
– Дорогие мои, у нас проблема, – продолжил папуля. – Под угрозой оказались писательская популярность мамули и, как следствие, один из источников финансового благополучия нашей семьи. И хотя она достигла определенных договоренностей со своим издательством…
Зяма, не опустивший рук, сцепил их над головой в крепкий замок и победно потряс, безмолвно приветствуя достигнутые договоренности независимо от сути таковых.