DEFLOR
Шрифт:
Баргас на мгновение закрыл глаза, чтобы успокоиться.
– И не могу сказать, что они хорошие, – добавил он.
– Что-то не так? – пискнула она.
– Увы, да. Экспертиза найденного у вас ножа показала, что господин Гарт был убит именно этим оружием.
«Что за хрень, – подумала сидящая за окном Алина. – Какая еще экспертиза. У них здесь не может быть ни лаборатории, ни специалистов. А этот урод не может делать заключения!»
– Это не так! Я ничего не знаю про нож! Я не убивала!
– Успокойтесь, мадемуазель. Успокойтесь.
– Нет! Ей нельзя рассказывать! Она ничего не знает.
– Не знает что?
– Ничего.
– Она не знает, где вы находитесь и что вы решили продать свою невинность?
Мия покраснела.
– Да. Она думает, что я выиграла путевку на курорт.
Баргас мило улыбнулся.
– Лгать не хорошо, молодая леди. В любом случае, мне придется сказать ей, что вы под подозрением.
– Прошу! Не надо! Я должна сама с ней поговорить.
– Исключено. Полиция запретила вам любые контакты, пока они не снимут с вас показания.
– А может вы сами… можете снять с меня… показания?
О, девочка моя красивая, снова улыбнулся Баргас. Я бы снял с тебя не только показания. В первую очередь, я бы снял с тебя все эти лишние тряпочки.
– Увы, не могу. Я не полицейский. Но могу с ними поговорить. Возможно, они разрешат вам один разговор. Вообще-то по правилам они обязаны это сделать. Но тут крайне необычная ситуация. Я поговорю.
– Хорошо, – прошептала Мия, размазывая по щекам слезы. – Буду вам крайне благодарна.
Конечно, будешь, детка. Неоднократно и в разных позах.
– У мамы больное сердце, – добавила она. – Может не выдержать, если долго не получит от меня вестей или услышит что-то… плохое.
– Прискорбно слышать, – Баргас сочувственно покачал головой. – Я постараюсь быть… тактичным. И с вами, и с вашей мамой.
Мия привстала с кровати, поправляя платье, и повела бедрами так, что у него сразу встал колом. Если б не свободная рубашка сверху, было бы заметно. Он отвернулся, чтобы успокоиться. Он не хотел сейчас ни говорить, ни звонить. Он хотел шагнуть к ней, разорвать тряпки, опрокинуть на кровать, раздвинуть ноги, вогнать изнывающий ствол в ее девственную щелку и драть, драть до тех пор, пока кровь не потечет напополам со спермой по этим нежным белым ляжкам.
Но это было бы слишком просто. Это можно сделать прямо сейчас, и никто ему не помешает.
Нет. Она должна сама приползти к нему на коленях.
– И последнее, – сказал он. – К вам может заявиться одна из других девушек. Которой не сидится во флигеле. Если вы ее увидите, вы же сообщите мне?
Мия испуганно взглянула на него и шмыгнула носом.
– Конечно.
– Нисколько не сомневаюсь. Доброго дня, мадемуазель Мия.
Дверь скрипнула, закрываясь.
9
– Какого хрена?! Какая еще благодарность? – прошипела Алина, едва перескочив подоконник. – Ты что, ослепла? Не видишь, что этому ублюдку надо?
Мия отступила перед ее напором.
– Что?
– Отодрать тебя во все щели, вот что! Это у него на роже написано. В голосе услышишь, если прислушаешься. Да он уже уверен, что… – Алина махнула рукой. – Короче, не верь ни единому его слову. Экспертиза ножа – бред, она так быстро не делается, тем более на какой-то вилле. Это я тебе как дочь полицейского говорю. Запрет на звонки – вдвойне бред. Один звонок это право любого задержанного, даже серийного людоеда. И даже в таком захолустье. А ты вообще не задержанная! Он не имеет права тебя ни арестовывать, ни задерживать. Он не полицейский. А вообще никто. Его самого арестовать надо за незаконное лишение свободы. Короче! Требуй. Звонок. Адвоката. Чего угодно. Защищай свои права! А не мямли! «Буду крайне благодарна». Блин, да что с тобой не так?!
Мия сжалась, сидя на кровати, и закрыла ладошками лицо.
– Вся его болтовня, – добавила Алина, – направлена только на одну цель. Залезть тебе в трусы. Я не удивлюсь, если все эти ножи с приглашениями тоже он подбросил. Манипулятор хренов. В следующий раз придет, скажи ему, я жду полицию и адвоката. И больше ничего не говори.
Мия подняла голову.
– Он же здесь главный.
– Да похрену. Главный – не значит, что ему все можно.
– Я просто должна позвонить маме. Мне нужен мой телефон. Ты мне поможешь?
– Как? – хмуро бросила Алина.
– Я знаю, где он. В его кабинете. Меня там допрашивали. Я расскажу, как добраться.
– А сама чего не доберешься? – Мия испуганно распахнула глаза. Алина махнула рукой. – Ладно, проехали. Телефон-то, небось, в сейфе?
– Он его в ящик стола спрятал.
Алина подумала.
– Хорошо. Только сперва я своими делами займусь. А то с тобой совсем про них забыла. А потом туда загляну.
– Извини.
– Скажи лучше, с чего это ты матери не рассказала, куда, а главное зачем направилась?
– А ты что, рассказала?!
– У меня нет матери. Умерла. Но была бы жива, рассказала бы. Не чтобы разрешения попросить, все равно было бы бесполезно, матери таких разрешений не дают, если это настоящие матери. А просто поставила бы перед фактом. Мать должна знать, что с ее дочерью.
– Ты не понимаешь. То, что мы все собирались сделать – это грех. Смертный. Если она узнает, не простит.
– А что же сама здесь делаешь, раз грех?
Мия молчала. Долго. Потом сказала:
– Эти деньги были моим последним шансом выбраться из нашего района. Получить нормальное образование. А теперь… – она всхлипнула. – Все это – мое наказание за грехи. В делах и помыслах.