Декабрь-91; Моя позиция
Шрифт:
Я очень рад, что ты не собираешься "прятаться в тайгу", будешь продолжать политическую и общественную деятельность. Уверен, что это пойдет на пользу новому Содружеству.
Я написал тебе письмо, которое будет отправлено сегодня. В нем я выражаю свое убеждение, что сделанное тобой войдет в историю и будущие историки в полной мере оценят твои достижения.
Я с удовлетворением отмечаю то, что ты сказал по вопросу о ядерном оружии. Этот вопрос имеет важнейшее международное значение. Я приветствую то, как ты и руководители республик подошли к нему. Я также отмечаю твои слова о том, что передача права применения его Ельцину осуществляется в конституционных рамках. Хочу заверить, что мы и впредь будем самым тесным образом сотрудничать в этом важном вопросе.
Теперь о личном. Я обратил внимание на твои замечательные, вполне определенные высказывания об отношениях, сложившихся у тебя со мной и с Джимом Бейкером. Я очень ценю эти слова, они в точности отражают и мои чувства.
...Надеюсь, что наши дороги вскоре снова сойдутся. Ты будешь желанным гостем, мы рады будем тебя принять -- после того как все уляжется, -- может быть, здесь, в Кемп-Дэвиде.
Мое дружеское отношение к тебе неизменно и по мере дальнейшего развития событий будет таковым всегда. На этот счет не может быть никаких сомнений.
Конечно, я буду с должным уважением, открытостью и позитивно -- и, надеюсь, на прогрессивной основе -- строить отношения с руководителями Российской и других республик. Мы будем вести дело к признанию, с полным уважением суверенитета каждой республики. Будем работать с ними по широкому кругу вопросов. Но это никак не повлияет на мою решимость поддерживать контакты с тобой, прислушиваться к твоим соображениям уже в твоем новом качестве, беречь нашу дружбу с тобой и Раисой. Мы с Барбарой очень дорожим ею.
Итак, в этот особый день в году, в день исторического перепутья, я салютую тебе и благодарю за все, что ты сделал ради мира, благодарю за дружбу.
– - Спасибо, Джордж, -- сказал я, прощаясь.
– - Я был рад услышать, что ты сказал, -- очень теплые слова и очень важные мысли. Желаю тебе всего доброго.
Последним из иностранных деятелей, с кем я говорил, будучи еще Президентом, был Ганс-Дитрих Геншер -- министр иностранных дел Германии. Меня обрадовал его звонок: значит, старая дружба не ржавеет, сказал я ему. Вспомнили с ним о том, что нам удалось вместе сделать хорошего в эти годы, -- и для наших стран, для Германии, для Европы. О том, как от встречи к встрече начиная с 1986 года нарастало и укреплялось доверие друг к другу, взаимопонимание, накапливался опыт практического взаимодействия. То, что наработано, -- это не на одно поколение вперед, согласились мы. И пусть те, кто придет после нас, попытаются доделывать начатое на благо народов обеих стран и всей Европы.
Сказал я ему, как и Бушу, что в тайгу не собираюсь, буду заниматься общественной деятельностью, содействовать реализации идей, которыми мы руководствовались, сближая Восток и Запад, уводя обе стороны от противостояния и "холодной войны".
Геншер заверил меня, что дружба остается, будет продолжение контактов, обмен мнениями, тем более что бурный поток жизни не оставит нас без хлопот. Он благодарил меня за то, что было сделано для объединения Германии, сказал: "Сердца и благодарность немцев навсегда останутся с Вами". Обращение к согражданам. Объявление об уходе
25 декабря вечером, в среду, я выступил по телевидению с обращением к согражданам и объявил о том, что покидаю пост Президента СССР. Кстати, полностью его опубликовали только две газеты. Вот это обращение.
"Дорогие соотечественники! Сограждане! В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным соображениям.
Я твердо выступал за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик. Но одновременно и за сохранение союзного государства, целостности страны.
События пошли по другому пути. Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться.
И после Алма-Атинской встречи и принятых там решений моя позиция на этот счет не изменилась.
Кроме того, убежден, что решения подобного масштаба должны были бы приниматься на основе народного волеизъявления.
Тем не менее я буду делать все, что в моих возможностях, чтобы соглашения, которые там подписаны, привели к реальному согласию в обществе, облегчили бы выход из кризиса и процесс реформ.
Выступая перед вами последний раз в качестве Президента СССР, считаю нужным высказать свою оценку пройденного с 1985 года пути. Тем более что на этот счет немало противоречивых, поверхностных необъективных суждений.
Судьба так распорядилась, что, когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно. Всего много: земли, нефти и газа, других природных богатств, да и умом и талантами Бог не обидел, а живем куда хуже, чем в развитых странах, все больше отстаем от них.
Причина была уже видна -- общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы. Обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений, оно -- на пределе возможного.
Все попытки частичных реформ -- а их было немало -- терпели неудачу одна за другой. Страна теряла перспективу. Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально все менять.
Вот почему я ни разу не пожалел, что не воспользовался должностью генерального секретаря только для того, чтобы "поцарствовать" несколько лет. Считал бы это безответственным и аморальным.
Я понимал, что начинать реформы такого масштаба и в таком обществе, как наше, -- труднейшее и даже рискованное дело. Но и сегодня я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые начаты весной 1985 года.
Процесс обновления страны и коренных перемен в мировом сообществе оказался куда более сложным, чем можно было предположить. Однако то, что сделано, должно быть оценено по достоинству.
Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это -- самое главное завоевание, которое мы до конца еще не осознали, и потому что еще не научились пользоваться свободой. Тем не менее проделана работа исторической значимости: