Декамерон по-русски
Шрифт:
Наконец, видимо убедившись, что слежки нет, Гудок остановил «БМВ» в тихом тупике недалеко от Зацепы. Выключив мотор, посмотрел на Молчанова:
– Будем говорить?
– Почему не поговорить? Давай говорить.
– Значит, тебя Кузя зовут?
– Кузя.
– Фамилия есть?
– Есть. Кузьмин.
– Имя-отчество?
– Иван Васильевич.
Промычав что-то неопределенное, Гудок, глядя вперед, с полминуты сидел молча. Наконец, не поворачиваясь, спросил:
– Говоришь, тебя послала Марья Ивановна?
– Да, Марья Ивановна.
– Понятно. Слушай, опиши-ка мне Марью Ивановну.
– Описать?
– Да, обрисуй
Обдумав вопрос, Молчанов решил коротко описать внешность Тумбы:
– Ну… она такая плотная. Роста среднего. Нос барабулькой. Волосы черные с проседью, стрижется коротко. Здесь, – Молчанов показал на темя, – плешина. Усы черные, коротко стриженные. Вроде как у меня. Здесь, – тронул висок, – отметина, пописали, видать, когда-то. Глаза навыкате. Вообще, она восточного типа, Марья Ивановна. Рисовать дальше?
– Да нет, хватит.
– Слушай, друг, а как тебя-то зовут?
– Меня? – Гудок покосился. – А ты не знаешь?
– Знаю. Марья Ивановна сказала, зовут тебя вроде Гудком. Как, она не обманула?
Гудок мрачно усмехнулся. Помолчав, сказал:
– Нет. Слушай, у тебя ксива какая-нибудь есть при себе?
– Ксива?
– Да, ксива. Бумага.
– Гудок, ну ты даешь. Зачем тебе моя ксива?
– Проверить, тот ли ты, за кого косишь.
Молчанов сделал вид, что раздумывает. Наконец сказал:
– Ну ты недоверчивый. Паспорт устроит?
– Устроит.
Достав из кармана паспорт, протянул его Гудку:
– Держи, раз устроит.
Бегло просмотрев документ, Гудок надолго задержался на первой странице. Покосившись, поинтересовался:
– Не мастырка?
– Мастырку от натуральной бумаги не отличаешь?
– Отличать-то я отличаю. Но кто тебя знает.
– Так отличаешь или нет?
– Да отличаю, отличаю. Вроде не мастырка. – Гудок протянул паспорт. – Ладно, держи.
Взяв паспорт, Молчанов спросил:
– Может, номер запишешь?
– Не волнуйся, я его запомнил.
Спрятав паспорт в левый карман рубашки, Молчанов вздохнул:
– Гудок, договоримся сразу: паспорт – последнее, что я сделал по твоему указу.
– Ты о чем?
– О том, что ты мне не указ, как и я тебе. Мы равные. Просек?
Посидев, Гудок кивнул:
– Просек. Только ты гоняешь порожняк. Говори, что хочет знать Марья Ивановна.
– Сейчас. На днях, в этом месяце, в ваш кабак вечером забрели двое, лох-американец и его мочалка. Бурун вроде, типа, хотел, чтобы эта мочалка пересела за его столик. Было такое?
– Допустим.
– Допустим или было?
– Было. Гони дальше.
– Мочалка отказалась. После этого лох-американец и мочалка решили сделать ноги. Бурун хотел их тормознуть и схлопотал от американца по ряхе. Было?
– Да, было.
– Бурун такого не прощает, это знают все. По ряхе его бутузить нельзя. Американец и мочалка стали уходить, Бурун снарядил за ними своих пацанов. Догнали они мочалку с фраером или нет, неизвестно, но после этого случая американец вроде типа слинял куда-то напрочь. Многие думают – ушел налево. В смысле, откинул лапти. Слышал об этом?
– Да слышал, слышал. Об этом все знают, даже в газетах писали.
– Газеты Марью Ивановну не интересуют. Ее интересует, слышал ты об этом или нет?
– Слышал. Я в тот вечер был в кабаке. С мочалкой этой вообще-то базарил я сам.
– Ты сам?
– Да, я сам. Бурун меня к ней послал.
– Понятно. Так вот, Марья Ивановна хотела бы, чтобы ты прояснил некоторые вопросы.
– Какие точно, она сказала?
– Сказала. Первый вопрос: что это была за тусовка и почему Бурун ее затеял? Второй: где сейчас американец, типа, замочил его Бурун или нет? И третий: где мочалка?
– Понятно. – Гудок помолчал. – На что отвечать-то сначала?
– Сначала проясни, что это была за тусовка. Зачем Бурун заварил кашу?
– Зачем Бурун заварил эту кашу, я точно не знаю. Знаю только то, что видел.
– И что ты видел?
– Ну они вошли, ну сели. Бурун сказал мне: эта мочалка, ее зовут Инна, его знает и она его особо интересует. И он хотел бы, чтобы она села за его столик. Пойди, говорит, скажи ей, пусть оставит своего лоха и сядет ко мне. Я пошел. Когда я подошел к этому столику в первый раз, мочалка вообще стала косить под фирму. Говорит, донт спик рашен, не понимаю, типа, по-русски, так что отойди. Но потом раскололась, начала говорить по-русски. Говорит, никакого Буруна не знаю, никуда не пойду, вообще отойдите, я здесь с мужем. Я отошел от их столика, рассказал все Буруну. Он после этого сразу глотнул полный стакан. Посидел немного, говорит: все, им кранты, сегодня обоих убираем, вдвоем с тобой уберем, понял? Я говорю, понял. Посидел немного еще, говорит: пойди скажи ей еще раз, чтобы она села ко мне за столик. Я пошел второй раз. Мочалка опять ни в какую, не пойду, говорит, и все. Я вернулся за столик к Буруну, говорю, она снова отказалась. Он промолчал. Потом я увидел, американец и мочалка встают, сказал об этом Буруну. Он опять глотнул полный стакан, позвонил по сотовому Кеше, халдею, тот стоял в коридоре. Спросил, куда они пошли, Кеша сказал, идут к лифту. Бурун проверил шпалер, встал, говорит, все, сейчас я их кончу. Я говорю, может, пойдем вместе, я помогу, а он: не надо, сам справлюсь. И ушел. Его долго не было, потом ко мне Кеша подходит, говорит, чтоб я спустился вниз, Бурун вроде в отключке. Я спустился, Бурун стоит у тамбура, держится за челюсть. Спрашиваю, что случилось, он говорит, суки, гады, я пацанов за ними послал, они их догонят и возьмут, и я их кончу сам, умрут у меня в муках. – Гудок посмотрел на Молчанова. – Американец ему врезал по челюсти, Бурун отключился. Пока он чухался, они вскочили в тачку и слиняли. Все.
– Все?
– Да, все. Больше я ничего не знаю. Мне Бурун после этого ни про мочалку, ни про американца ничего не говорил. То есть я его спросил потом, что с этим американцем и с мочалкой. Так он посмотрел на меня как на врага народа, говорит: «А тебя что, это сильно волнует?» И все. Больше я с этим вопросом не лез.
– Но сам-то ты мог допереть, что к чему, куда, откуда?
– Я, конечно, не лох, понял, что американец ушел налево. С концами.
– А мочалка? Тоже ушла налево?
– Мочалка – нет. Бурун ее сейчас ищет.
– Ищет?
– Да. Я так понял, после того как ее лоха Бурун убрал, у нее заработало очко. Сначала она несколько дней тихарилась в американском посольстве, Бурун посылал туда пацанов на тачке. Они ее стремили по нескольку часов, но так и не смогли подкнокать. А потом она оттуда, из посольства, куда-то слиняла. Затихарилась где-то так, что ее вообще никто не может найти. У Буруна есть свои люди в ментовской, так он их всех поставил на цирлы. Но даже менты нигде не могут ее найти, хотя ищут всюду. Бурун сейчас вообще на дыбы встал. Хочет, чтобы пацаны нашли эту мочалку.