Дела давно минувших дней... Историко-бытовой комментарий к произведениям русской классики XVIII-XIX веков
Шрифт:
Во внутреннем убранстве комнат усматривается ряд типовых моментов. В передних сенях, в столовой и некоторых других помещениях в красном углу помещали образа, даже составляли маленькие иконостасы. Стены, обтянутые штофными обоями, украшали картинами и картинками, содержание которых простодушные хозяева подчас и не понимали.
Мебель в деревенских домах мелкопоместных и среднепо-местных дворян являла собой причудливую смесь старины с новизной. В старых домах еще сохранялись изначально встроенные по периметру помещения лавки, нередко украшенные резной «опушкой». Вслед за императорским двором у дворян появляется тяга к роскоши, в результате чего получалось «смешение французского с нижегородским». Диваны, маленькие изящные столики с чайными и кофейными
Большой сундук мог служить и лежанкой. Кстати, именно на таком сундуке принимал челобитчиков воевода – батюшка Простаковой и Скотинина, складывая в сундук принесенную очередным просителем мзду. По воспоминаниям г-жи Простаковой, лежа на сундуке с деньгами, он и умер с голоду.
Еще одна любопытная реалия, нашедшая место в пьесе Фонвизина, касается одежды провинциальных помещиков. Со времен Петра I русские дворяне одеваются на европейский манер. В XVIII веке дворяне носили кафтаны, камзолы, короткие панталоны (франц. culotte) – штаны, которые надевались поверх чулок и застегивались пряжкой под коленкой, и башмаки с пряжками. Туалет дополнялся напудренным белым париком.
У Простаковых нет возможности, подобно богатым столичным дворянам, выписывать готовые нарядные костюмы из Парижа и Лондона или хотя бы из Петербурга. Да и вряд ли бы они это стали делать, даже будучи более состоятельными. В провинции предпочитали жить по старинке, обходясь собственными хозяйством и умельцами. Собственный портной есть и у Простаковой. Это крепостной Тришка, который ни у кого не учился, а потому он сшил кафтан сыну Простаковой по собственному разумению.
Кафтан, наиболее популярная форма верхней мужской одежды в XVIII веке, кроился в талию, и, чтобы талия у мужчины казалась тоньше, нижнюю часть кафтана расширяли за счет складок, сборок. С этой же целью в подкладку вшивали пластину китового уса или волосяную ткань. Во второй половине XVIII века складки на кафтане выходят из моды. Кафтан становится прямым с очень высокой талией. В конце XVIII века кафтан у дворян сменяется фраком и на протяжении XIX века сохраняется только в купеческой и крестьянской среде, а также у тех дворян, которые демонстративно подчеркивали свою приверженность к старине. Изменяется только отделка кафтана и качество материи, из которой его шьют. Исчезают позументы, орнамент – кафтан становится однотонным и скромным.
Дворянские привилегии и обязанности
Упоминание о солдатском постое и переполох в доме Простаковых по этому поводу – еще одна важная бытовая реалия деревенской жизни.
Во время военных событий или в период учений, когда войска удалялись на значительное расстояние от мест своего постоянного расположения, на стоянках военнослужащих расквартировывали по частным домам. Этот постой был бесплатный и носил для жителей характер повинности («постойная повинность»). Те домовладельцы, которые сумели каким-то образом избавиться от вторжения ратного люда, самодовольно укрепляли на воротах дощечку с надписью «Свободен от постоя».
У Простаковых были все основания бояться солдатского постоя: они «уж видали виды».
Солдатские постои сопровождались всякого рода безобразиями, повсеместным воровством, что нашло отражение даже в русских пословицах и поговорках: «Не строй дома, постои замучат», «Хоть ложку деревянную, а украсть что-нибудь с постою надо».
Особый размах воровство и прямое мародерство получали во время стоянок военных гарнизонов в деревне. Бравые фельдфебели и солдаты грабили крестьян, выгребая из их домов и амбаров продуктовые запасы, а также одежду, шубы, холсты, не щадили и господский двор, пуская под нож барскую скотину и птицу.
Высокопоставленный офицер, пользуясь отлучкой хозяина-помещика и полной безнаказанностью, мог «позаимствовать» понравившихся господских собак или лошадей. Да и присутствие в поместье самого хозяина не спасало от разорения. Помещики часто сами боялись военных, так как всякое противодействие могло привести к еще худшим результатам, и тогда мародерство переходило в дикое озорство. Случалось, что офицер со своей командой развлекались тем, что не пускали в поле крестьянские стада, скармливали собакам овец и кур, а заготовленное сено и овес своим лошадям.
В архиве видного екатерининского вельможи Н. Панина, руководителя Коллегии иностранных дел и воспитателя Павла I, сохранились многочисленные жалобы на бесчинства, творимые правительственными войсками в дворянских поместьях. Обычно этим жалобам хода не давали, а челобитчиков преследовали пуще прежнего.
Перейдем теперь к действующим лицам комедии. Простаковы—Скотинины – древнего боярского рода. Об этом говорит Кутейкин («Дал мне Бог ученичка, боярского сынка»).
Боярами на Руси с XV века называли лиц знатнейших фамилий, имевших наследственное владение («отчину и дедину»), приближенных к царскому двору и участвовавших в заседаниях Боярской думы – высшем совете при царе. Постепенно места эти стали получать и представители не столь родовитого дворянства, заслужившие отличие какими-либо делами или просто угодившие царю-батюшке. Дворянами же считалось служилое сословие, которое несло тяготы военной службы и вознаграждалось земельными наделами (поместьями). Размер поместий определялся важностью заслуг дворянина. Когда же он выбывал из строя по ранению, болезни или возрасту, ему оставляли лишь часть владений, своего рода пенсионное обеспечение. Поместья переходили по наследству, и дворянские сыновья автоматически зачислялись на военную службу.
К XVI веку количество дворян или именующих себя таковыми стало столь велико, что государство решило определить, кто же может считаться дворянином официально, ведь дворянское звание было сопряжено со многими привилегиями. С этой целью все дворяне обязаны были представить специально созданной комиссии подлинные царские грамоты, удостоверяющие их права. Далеко не все дворяне располагали подобными документами. Одни утратили их по небрежности, другие из-за пожаров, военных неурядиц и т. п. Поэтому дьяков, осуществляющих регистрацию, подкупали, им представляли подложные бумаги, писали доносы на недругов. Одним словом, акция эта оказалась сложной и длительной.
Процесс выявления подлинных дворян растянулся почти на столетие. Только к началу XVII века дворянская перепись была закончена, и те, кто сумел документально доказать свою принадлежность к дворянскому сословию, были занесены в особые списки – родословные книги, или столбцы. Вот почему дворяне официально признанных родов и стали называться столбовыми, в отличие от тех, кто получал дворянство в последующие времена за личные достижения.
В 1714 году Петр! своим указом уравнял в правах бояр и дворян, обязав тех и других неукоснительно нести государственную службу – военную или штатскую. Само понятие «боярин» постепенно начинает исчезать из обихода и модифицируется в «барин», «баре».
Любой дворянский род накапливал информацию, касающуюся родственных связей и для наглядности фиксирующуюся в виде дерева, на каждом ответвлении которого помещалось имя предка с отцовской или материнской стороны и даты его жизни. Чем старее был род, тем больше им гордились, ощущая свою привилегированность, отличие от «черного люда». Своего рода заклинанием была распространенная в дворянской среде фраза: «Я государю моему слуга и никому более!» На свою родовитость не преминул указать и Скотинин в разговоре со Стародумом («Род Скотининых великий и старинный. Пращура нашего ни в какой герольдии не отыщешь»), дабы подчеркнуть тем самым, что его брак с Софьей – «дворяночкой» делает ей честь. Впрочем, здесь можно усмотреть и тонкую иронию автора: ведь если предка Скотининых нет в столбовых книгах, то дворянство их недавнее, выслуженное.