Дела сердечные
Шрифт:
– Да, я очень хочу писать Эмили.
Моя медсестра оказалась душкой. Она крутилась вокруг меня как пчелка, пытаясь угодить во всем. Чего не скажешь о докторе Гельбронте. Мы с ним уже пару раз пересекались, я была у него на приеме еще в первый свой приступ, ведь он один из ведущих специалистов в своей области. И в данный раз от него исходит больше суровое негодование, чем любезность и услужливость.
– Как я понял, наша последняя встреча была бесполезна. Курс, который я вам назначил вы так и не начали пить. Можете не отвечать, я и так это вижу.
–
– В вашей сумочке и чуть ли, не в каждом кармане должны лежать таблетки, а не женские бесполезные безделушки. Пусть это звучит жестко, но я хочу сказать, что вам повезло. Прошу простить меня за грубость, но боюсь, что в следующий раз, если вы так же отнесетесь к своему состоянию, мы больше не увидимся, - я проглатываю ком в горле и опускаю глаза.
– Поймите Ники, - Гельбронт смягчил тон. – У вас “хрустальное сердце”, и вы должны его оберегать и хранить, если конечно хотите жить… Ладно, я думаю, мы поняли друг друга, перейдем теперь к осмотру.
Спустя час, когда все показатели были в норме, и я поела, мне разрешили принимать посетителей, с условием что я не буду нервничать. Появившийся в моей палате папа, с виду постарел лет на десять и стал похож на дедушку. Подойдя ко мне, он взял мою руку в свою и стал целовать ее.
– Мне запретили тебя обнимать и доводить до слез.
– Знаю, грудная клетка немного болит, но это пройдет, потом будет много обнимашек. Обещаю!
– Как же ты напугала старика, родная, - папа не смог сдержать слез, и стал быстро их смахивать.
– Ну же, папа. Я здесь, с тобой! Все будет хорошо!
– Прости меня Ники! За все!
– Мне не за что тебя прощать. Это ты прости меня, заставила тебя переживать. Если хочешь, я попрошу Эмили, и она поставит тебе чудо капельницу?
– Капельницу? Мне поможет только если, что запереться с ней в пустой палате, - папа никогда не шутил со мной по части женщин, чем вызвал удивленную улыбку.
– Думаю я смогу посодействовать, - шучу в ответ.
– Детка, тебе нужно отдыхать и отдыхать. Последние несколько часов и меня подкосили. Я обещаю, что буду завтра свеж как огурчик и возможно даже приглашу, Эмили выпить кофе, а сейчас разреши мне поехать домой. Я признаться с трудом держусь.
– Ты еще спрашиваешь? Видишь со мной все хорошо, поэтому быстро домой. Если мне что- то понадобится, я позвоню Билли.
– Люблю тебя сокровище! Поправляйся. – Папа целует руку и, заправив мне прядь волос за ухо, тихо выходит из палаты.
На улице давно уже стемнело, и снова начался дождь. Эмили спрашивала меня о моем состоянии, когда за дверью в мою палату, кто-то разговаривал на повышенных тонах.
– Я сейчас посмотрю, что там происходит и вернусь к тебе.
– Как только Эмили открыла дверь, сразу стало понятно, кто навел столько шума.
– Поймите док, я не уеду отсюда, мне нужно ее увидеть, – голос Джека немного взволновал меня, поэтому я шепотом прошу Эмили не впускать его сюда.
– Здесь лежать больные пациенты, которым нужен покой и отдых. Поэтому прошу вас, покиньте больницу. Ники не желает больше никого видеть. – Эмили ответила вместо Гельбронта и вернулась обратно в палату, не закрыв до конца дверь. Чтобы было слышно, чем все закончится. Черт возьми, я уже люблю эту женщину.
– Доктор Гельбронт, я не уеду отсюда пока не увижу Ники, - Джек стоял на своем.
– В таком случае я вызову охрану и полицию. И тогда вы точно ее не увидите до выписки, - доктор был на взводе, но потом поменял тактику, - Послушайте мистер Хант, состояние Ники хорошее, и ей нужен отдых. Ей, черт возьми, нельзя нервничать. Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы ей снова стало плохо? Будьте разумны, я призываю вас.
– Она умирала на моих глазах. Ее сердце не билось, черт возьми. Я не буду говорить с ней, обещаю! Я просто посмотрю на нее, и уйду, - Джек в отчаянье, боже мой, я не выдержу этого.
– Эмили! Попросите его зайти.
– Вы уверены? – уточняет она.
– Да!
Когда Эмили скрывается за дверью, я пытаюсь взять себя в руки и успокоиться. Дверь снова открывается, и я уже знаю, что это не медсестра. В палате приглушенный свет и я рада этому. Я не уверена до конца, хочу ли я смотреть на Джека, поэтому мои глаза закрыты. Джек не приближается ко мне, он остановился, как только зашел. Не знаю, сколько прошло секунд или уже минут, но для меня этот момент кажется вечностью. Я сама не знаю почему, но я все-таки открыла глаза. Джек стоял и не шевелился. Потом он резко выпустил воздух их легких и его глаза в секунду покраснели и налились слезами. Когда он прикусил свой сжатый кулак, чтобы не издавать звук, я отвернулась не в силах больше смотреть на это. Слезы и у меня подкатили, но, слава богу, в палату вернулась, Эмили и направленно пошла в мою сторону.
– Ники, с вами все в порядке?
– Да! – получилось как-то неубедительно ответить.
– Мистер Хант, вам лучше уйти! – по голосу Эмили было понятно, что она не довольна моим состоянием.
Не знаю почему, но я вдруг понимаю, что не хочу, чтобы Джек уходил. Это необъяснимо. Я просто хочу, чтобы он был рядом. Если он уйдет мне будет плохо! Одиноко!
– Эмили, для кого та кровать в дальнем углу палаты? – спросила я у Эмили, остановив Джека своим вопросом.
– Эм… кровать для родственников пациента. Для тех, кто желает остаться и присматривать за больным.
– Эмили, если мистер Хант хочет, то может ли он остаться? Он ведь обещал не разговаривать со мной, поэтому я думаю, что проблем не возникнет. И мне так будет спокойнее, - честно признаюсь я.
– Джек не дожидаясь разрешения Эмили, проходит в конец палаты, вешает на спинку пиджак и, стянув с ног туфли, шумно ложится на больничный диван, – та лишь, в свою очередь недовольно качает головой.
– Вы всегда можете позвать меня, нажав на кнопку. Сегодня у меня дежурная, ночная смена.
– Спасибо, Эмили!