Делирий
Шрифт:
— Воздействие на точки гораздо эффективнее, чем зубодробительные йоко-гери и апперкоты. Если ты видишь нервные узлы и научишься безошибочно попадать в них пальцами, интуитивно определяя степень воздействия, станешь непревзойдённым мастером.
— Я читал о технике «смертельного касания», — заикнулся Роман.
— «Смертельные касания» тебе знать рановато, — возразил Владимир Игоревич. — Достаточно овладеть нейтрализующей системой. Ты хороший биоэнергетический оператор, владеешь ФАГом.
— Ещё не владею, учусь.
— Владеешь, только не знаешь
Роман промолчал.
Расстались они как всегда дружески.
— Завтра в семь вечера, — сказал Воха, прощаясь.
Роман кивнул, пожал локоть тренера (рукопожатий тот не любил) и вышел.
Захотелось есть.
Подумав, Роман добрался до своей улицы и направился в любимое кафе «У Некрасова». На входе он едва не столкнулся со стайкой молодых девушек, среди которых оказалась соседка по подъезду: её квартира находилась рядом с квартирой Романа, на первом этаже.
Звали соседку Юна. Отца девушки звали Варсонофием, Роман удивился, узнав об этом: знакомых с такими редкими именами у него пока не было.
Юна закончила сельскохозяйственный институт, хорошо бегала на коньках, мечтала войти в сборную России по конькобежному спорту, но повредила колено и вынуждена была попрощаться со спортивной карьерой.
Обо всём этом Роману рассказал сам сосед Варсонофий Ипатьевич, который оказался одним из модераторов «Триэн». Роман постеснялся спросить у Олега Харитоновича, специально ли его поселили рядом с триэновцем, но догадывался, что некий расчёт имел место. Речь шла не о доверии — о безопасности нового сотрудника.
Дочь пятидесятилетнего Варсонофия понравилась Роману. Красавицей назвать её было нельзя, но она была симпатичная, вежливая, часто улыбалась, что ей очень шло. Глаза у Юны были тёплые, карие, с медовым оттенком, а брови, взлетавшие на лоб как крылья, добавляли лицу очарование. Свои длинные волосы она нередко укладывала короной либо заплетала в косу. С ней можно было говорить о чём угодно, потому что она умела слушать и задавать непростые вопросы. Однако у неё всегда имелось собственное мнение по любым проблемам, которое она менять не любила, что говорило о твёрдом характере девушки.
Роман не выяснял детали её прошлой жизни, но со слов Варсонофия Ипатьевича знал, что до трагедии с коленом Юна собиралась выйти замуж. Правда, как только её друг узнал, что спортивная карьера Юны под большим вопросом, свадьба расстроилась. Видимо, он рассчитывал на славу жены и большие гонорары, а не то что сильно любил девушку.
К Роману она относилась хорошо, даже слишком. Это его и забавляло, и огорчало. Он всё ещё надеялся, что Даниэла вернётся, и другие девушки жили в параллельной вселенной. Хотя и ханжой он себя не считал.
— Роман Евлампиевич! — воскликнула Юна, всплеснув руками. — Вы обедать?
— Да вот, хочу заморить червячка, — улыбнулся он.
— Ой, а мы уже поели, — огорчилась девушка. — Знакомьтесь, девочки: это Роман Евлампиевич, целитель, живёт в соседней квартире. Если что заболит — обращайтесь.
Девушки, спутницы Юны, с откровенным любопытством посмотрели на Романа, и ему захотелось их чем-нибудь удивить. Он представил, что голова у него покрыта волосами, послал соответствующую пси-установку, и по удивлению в глазах девушек понял, что фокус удался.
— Как вы это делаете? — прощебетала одна из них.
— Он ещё и не то умеет, — махнула рукой Юна, хотя удивилась и она.
— Блины пеку, — подтвердил Роман, — крестиком вышиваю.
Девушки прыснули.
— И людей насквозь видит, — похвасталась Юна. — Мы сегодня вечером здесь день рождения Марьяши справляем, ей стукнуло двадцать че.
— Юнька! — с упрёком перебила её сероглазая блондинка.
— Не верю, — заявил Роман, возвращая себе прежний безволосый облик. — Вам семнадцать, не больше.
Блондинка засмеялась, остальные подруги Юны тоже развеселились.
— Приходите, посидим, шампаника выпьем, — предложила Марьяша.
— Благодарю, если не случится ничего непредвиденного, приду.
Юна бросила на Романа благодарный взгляд, коснулась его руки, и компания умчалась.
Роман посмотрел им вслед. В груди шевельнулась грусть. Жизнь изменилась настолько, что приятные встречи и мелкие радости казались недоступными, отчего очень хотелось, чтобы кто-то ждал его дома. Кто-то, с кем можно было поделиться мыслями, новостями, радостями и горестями.
Роман покачал головой, вздохнул, вошёл в кафе. Мимо к выходу проследовали двое мужчин. Один из них — темнолицый, с усиками, показался знакомым.
Роман оглянулся и вспомнил утреннее происшествие с кавказцем на джипчике «Рено». Это были мужчины из «Форда», наблюдавшие за джигитом. Романа они не узнали, но это не имело значения, потому что он-то как раз узнал их.
Он вышел вслед за парой, проследил, как они садятся в тёмно-фиолетовый «Форд Мондео». По номеру можно было вычислить владельца машины, а через него выйти на его приятелей, занимающихся странными делами.
Став начальником нового Центра психофизических технологий, созданного на базе отдела ИПФ, и получив звание полковника, Вьюгин резко изменил образ жизни, большую часть времени пропадая на работе. Правда, на семейном плане это не сказалось, потому что семьянина из Афанасия не получилось. Хотя и не по его вине.
После того как чекисты разоблачили и взяли Симу, подругу Лики, та потеряла вдруг к Афанасию всякий интерес. Сбитый с толку, он много раз пытался объяснить Лике, что Сима — самый настоящий шпион, работает на иностранную разведку, и жалеть её не стоит, но успеха не добился. Лика принимала его холодно, о совместной жизни не заговаривала, а когда Сима покончила с собой — выпрыгнула с пятого этажа во время допроса (Афанасий имел глупость рассказать Лике об этом) — и вовсе перестала звонить и отзываться на звонки.