Делирий
Шрифт:
Он снял с неё курточку, провёл в комнату, и они снова начали целоваться.
Когда и как раздевались, он не помнил. Очнулся, когда они уже лежали в постели, сжигаемые неведомой доселе силой. И снова начался безумный полёт тел, сопровождаемый ласками, о которых можно было только мечтать.
Мылись под душем вместе, не стесняясь друг друга, сгоняя воду ладонями с разгорячённых тел.
Лишь спустя час Юна заговорила:
— Я думала — прогонишь.
Он мотнул головой:
— Если сама не уйдёшь. Я женат.
— Я знаю. Но если ты не живёшь с ней, значит.
— Она была и есть, но не со мной. И хватит об этом. Есть хочешь?
— Очень!
Сияющие глаза Юны не отпускали его ни на миг, и ощущать себя необходимым и желанным было сладко, хотелось что-то делать и надувать щёки, чтобы казаться значительней.
— Хочешь, пойдём в кафе.
— Если у тебя ничего нет.
— Всё в холодильнике.
— Тогда я найду и приготовлю. — Она умчалась на кухню, накинув на плечи свой умопомрачительный халат.
Роман успел заметить (час назад было не до того), что колено девушки приобрело нормальный здоровый цвет, шрамы стали незаметными, и оно уже не выглядит опухшим. Хотел поинтересоваться, что она чувствует, но зазвонил телефон.
Он бросил взгляд на проявившийся номер, сглотнул: звонил Варсонофий.
— Слушаю.
— Привет, висв. Юна доехала?
— Доехала, — деревянным голосом ответил Роман. — Я могу. позвать.
— Не надо, всё нормально. Не обижай её, она хорошая девочка.
— Я. никогда.
— До связи, звони, коль понадоблюсь. — Гудки отбоя в трубке.
На пороге возникла Юна.
— Кто звонил?
— Твой отец.
— Я так и думала. Что ты ему сказал?
— Что ты сумасшедшая.
Юна прыснула, чмокнула его в щеку и снова убежала на кухню. Забренчали ложки.
Роман расслабился, улыбнулся, возвращаясь к своему прежнему эйфорическому состоянию. Подумал: кто её обидит — дня не проживёт! Подумал ещё: а я без неё точно не проживу.
Телефон зажужжал — пришла SMS.
Он прочитал сообщение от Вьюгина: «Ничего?»
Ах ты, ёлки-палки, склероз! Нехорошо-то как!
Роман заглянул на кухню:
— Ты стряпай, а мне надо сделать обещанное.
— Хорошо, поняла, мешать не буду, — пообещала она.
— Это на час.
Юна перестала возиться с крупами, спросила догадливо:
— Ведание?
— В Москву собралась шахидка, хочет взорвать больницу, надо найти.
Глаза девушки потемнели.
— Не шутишь? Это опасно!
— Ничего опасного, — отмахнулся он. — Я просто загляну в больницы и попытаюсь определить поток внимания к той, где бандиты хотят устроить теракт.
— Хорошо, заглядывай, я буду рядом.
Даниэла спросила бы, зачем мне это нужно, подумал Роман, возвращаясь в комнату.
На душе стало легко. Юна готова была пойти на всё, лишь бы не доставлять ему хлопот.
Вход в состояние просветления дался быстрее обычного. Всё-таки этот процесс требовал спокойствия, уверенности и хорошего настроения, а у него в данный момент оно было не просто хорошее — великолепное!
Вирусология в Сергиевом Посаде — ничего.
Иваньковское шоссе — пусто.
Городской нейрохирургический центр — пусто.
Онкоцентр на Каширке — ноль.
Вошла Юна, постояла немного в проёме двери, наблюдая за ним, вышла тихонько.
По сердцу прошлась тёплая волна: как же вовремя она вернулась!
Склиф — по нулям.
Истринский медцентр, медико-биологический центр в Обнинске, центр в Серпухове: пусто, ноль, тишина.
Список закончился.
Роман вышел из режима ментального видения, глянул на часы. С момента включения в режим прошло сорок минут, очень хорошо! Он приспособился искать чёрную паутину недобрых намерений в пространстве и мог бы, наверное просканировать весь земной шар. Кстати, почему бы не сделать этого сейчас? Пусть не Землю — просканировать хотя бы Москву?
— Юна!
— Да, Ромашка, — появилась девушка.
— Горячий чай, лимон.
— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — Она сделала шутливый поклон, исчезла и появилась через три минуты с чашкой чая и блюдцем с дольками лимона. — Что ещё?
Он поцеловал её пальцы, обнимая взглядом (господи, какое же это счастье!), взялся за
чай.
— Ещё минут пять, и я освобожусь.
— Нашёл что-нибудь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, что искал.
— Нет, данные Афони не верны.
— Кто это — Афоня?
Роман покачал пальцем.
— Это секретная информация.
Юна рассмеялась.
— Я и так догадываюсь — чекист, с которым ты работаешь.
— Не осуждаешь?
— За что? Человек сам решает, с кем работать и ради чего. Главное, чтобы при этом работал не только ум, но и сердце.
Роман с интересом заглянул в глаза девушки.
— Кто тебе это внушил?
— А разве неправильно? Я сама делаю выводы. Патер всегда.
— Папа.
— Папа всегда с кем-то сражался, потому что остро чувствует несправедливость, и мама его всегда поддерживала, потому что он прав. Я чувствую, что и ты прав.
— Спасибо.
Юна снова рассмеялась, коснулась его щеки пальчиками.
— Я не люблю этого слова, оно осколок христианизированного «спаси бог», а меня спасать не надо. Пат. папа говорит — благодарствую.
— Хорошо, благодарствую. Кстати, как нога?
— Всё здорово! Втираю в колено гель, но оно уже не болит, ходить намного легче.
— Марш на кухню!
— Есть, товарищ главнокомандующий! — Юна коснулась виска ладонью, убежала.
Роман посидел, улыбаясь, несколько секунд, чувствуя небывалый душевный подъём, и