Делирий
Шрифт:
— Вы кто?! — резко и высокомерно спросил Сванидзе. Перевёл взгляд на присевшего Мусю, на Юну, на Романа. Глаза его сузились. — Шамрай!
За спинами гостей выросли два парня в знакомых безрукавках, с татуировками на предплечьях.
«Работай! — донёсся телепатический шёпот Ылтыына. — Я займусь этими мясниками! »
Он повернулся к парням и превратился в тающий фантом, уследить за движениями которого было практически невозможно. Послышались удары, вопли, звон и грохот разбивающейся посуды и мебели.
Виктор Шалвович сунул руку в карман.
Роман влепил ему оглушительную ментальную затрещину, накинул на голову вуаль «засоса».
Парни возле Юны прекратили возиться с девушкой, бросились к нему. Однако Роман уже находился в состоянии «немысли» и встретил обоих так, как учил Воха — точными ударами в незащищённые точки: первого — в горло, второго — в верхнюю губу. Затем безжалостно добил второго ребром ладони в нос.
Оба упали, разбивая стоящие на стульях контейнеры и бюветы с разноцветными пробирками. По-видимому, Юну собирались допрашивать серьёзно, не только с помощью детектора лжи, но и с помощью химических препаратов.
Сванидзе достал пистолет, оскалился, наводя ствол на Юну.
— Давай, если не жалко!
Судя по всему, он был неплохо защищён в ментальном плане, потому что «засос» Романа не подействовал на него.
Роман вспыхнул.
На сей раз его раппорт достиг цели, пробив защитные энергетические оболочки противника.
Директор агентства побелел, руки его задрожали. Тем не менее сознания он не потерял и снова направил ствол пистолета (новейший отечественный «Волк»!) в лоб Юне.
Роман озверел. Счёт шёл на доли секунды, Сванидзе готов был спустить курок, а достучаться до его «сервера», заведующего поведенческими стереотипами (хорошо его вышколили на программу «уцелеть любой ценой»!), всё никак не удавалось.
Помог Ылтыын.
Разобравшись с клевретами директора, сбежавшимися со всего офиса (впоследствии оказалось, что их было пять человек), он просто метнул в Сванидзе свой мобильник, чем отвлёк его на краткий миг, и Роман, на выдохе, используя все полученные во время тренингов навыки «интуитивки», сначала отбил руку Виктора Шалвовича, державшего оружие, потом «уколол» его в предплечье, парализуя руку, и «вынес» противника ударом в лоб, так что тот перекувыркнулся через свой стол и врезался головой в книжный шкаф.
Состояние «немысли» прошло. Востребованность в нём отпала. Роман стал видеть и слышать «в реальном времени».
Юна сидела в кресле не шевелясь и смотрела на него с удивлением, недоверием и обожанием. Руки её были пристёгнуты ремнями к подлокотникам, лодыжки примотаны клейкой лентой к ножкам кресла. Рот тоже был заклеен скотчем.
Один из парней в кожаной безрукавке зашевелился на полу, замычал. Ылтыын шагнул к нему, врезал ногой по скуле, и тот затих.
Роман очнулся, бросился к Юне, осторожно содрал с губ ленту скотча.
— Ромочка, родной! — проговорила она с дрожью в голосе.
— Молчи, потом, — остановил он её, начал разматывать ремни, освободил ноги. — Уходим.
— Смотри. — Ылтыын обратил его внимание на стол директора.
Среди бумаг, дисков, кассет и разной офисной мелочи лежала фотография Романа. Снимали издали, но не узнать его было нельзя.
Роман молча сунул фотографию в карман, взял Юну под руку, повёл к выходу из кабинета.
— Подожди. — Ылтыын включил компьютер директора, быстро пролистал меню, вставил диск, записал несколько файлов. — Всё, потом посмотрим, что это такое. Теперь я первый, вы за мной.
Он выскользнул за дверь.
В холле офиса живописно разлеглись охранники и те, кто прибежал на помощь боссу. Они начинали приходить в себя, но были пока не опасны.
Освободители и пленница вышли на улицу, запруженную спешащими по делам людьми, сели в машину Ылтыына.
— Держитесь.
Через минуту «Маруся» была уже на другом берегу реки Великой.
— Куда мы едем? — прошептала Юна на ухо Роману, не выпуская его руку. Она до сих пор ещё вздрагивала, оглядываясь.
— В Питер, — ответил Роман, повернулся к водителю. — Сейчас налево и на мост.
— Зачем?
— Заскочим на квартиру.
— Вам туда нельзя. Эти отморозки очнутся и первым делом ринутся к тебе. Они знают, где ты живёшь.
— Мы всего на минуту.
Ылтыын развернул машину.
Из Пскова выехали в половине двенадцатого.
Юна забежала к себе домой, собрала кое-какие вещи, Роман тоже упаковал пару необходимых вещей в сумку, и задерживаться в опустевшей квартире они не стали.
— Я здесь прожил девять месяцев, — заметил он.
— А я почти всю жизнь, — ответила она с грустью, имея в виду свою квартиру. — Здесь прошло моё детство.
— Не жалей, у нас ещё будет возможность вернуться. Либо появится другое жильё, не
хуже этого.
— Возможность вернуться, может, и будет, но мы ею не воспользуемся. Папа говорил: три вещи никогда не возвращаются обратно: время, слово и возможность.
Роман обнял девушку, прижал к себе, чувствуя, как бьётся её сердце. Он тоже чувствовал, что они не вернутся не только в старую квартиру, но и вообще в Псков.
Дорога до Санкт-Петербурга заняла полтора часа.
Попетляв по проспектам и переулкам старого города, Ылтыын остановил машину на Галерной улице.
— Селиться будем здесь, номера уже заказаны. Хотя вам, наверно, понадобится двухместный?
— Не понадобится, — проворчал Роман.
Гостиница оказалась маленькой, частной, экономкласса, и пряталась в глубине арки. Всего в ней насчитывалось около пятнадцати номеров. Называлась она «Невский Хостел» и располагалась буквально в двух минутах ходьбы до набережной Невы, Исаакиевского собора и Медного всадника.