Делла-Уэлла
Шрифт:
Со щек принцессы сошел последний румянец:
— Иначе я не смогла бы жить!
— Значит, уверена не вполне… Роди другого сына. Вон сколько желающих!
По сверкающим глазам мона Сэниа поняла, что еще одно слово в том же топе — и ее дружинники просто размажут его по полу, как мокрицу.
— Здесь только послушные и почтительные подданные, — проговорила она ледяным тоном. — Сибилло, ты можешь хотя бы сказать, где мой сын и что с ним?
— Твой маленький ребенок, похищенный в Гиблом овраге. Сибилло не видело твоего маленького ребенка, похищенного в Гиблом овраге. То, чего сибилло не видело
На лицо принцессы словно упала тень. На кого же еще надеяться, если и этот ведьмак бессилен?
— Может быть, ты знаешь, кто обитает в этом ущелье… то есть Гиблом овраге? — упавшим голосом предположила она.
— Да никто там не обитает. Сейчас это мороженая кишка, и только. Ледяным локкам там жарко, джаяхуулдлам — голодно, анделисам и в своих чертогах хорошо. Но кто-то похитителей позвал. Странно, что он больше не подал голоса.
— Он — или они — обещали вернуть…
— Так что ты беспокоишь себя и меня? Вернут. Если твой сын белокож, как ты, он годится только как диковинка, живое сокровище. Сокровища продают. Но тот, кто побывал сейчас в Гиблом овраге, ничего не делает для денег.
Он словно нарочно каждый раз обрубал все концы!
— Но он же маленький, он погибнет в нечеловечьих руках… Может, он уже умирает от холода и жажды!
— Если он умирает, надо искать его в Травяном Приюте. Сибилло видело четыре анделахаллы. Если хочешь, сибилло проведет тебя по ним.
— А если он в этой… анделахалле, там за ним кто-нибудь присмотрит?
— Там никто ни за кем не присматривает. Там смиренно ожидают анделисов, духов блаженного успокоения.
— Слушай, кончай нам нервы трепать! — закричала, вскакивая, Таира. Обещал проводить — так двигайся.
— Если ты хочешь за это какую-то плату… — начала мона Сэниа, стараясь сгладить неловкость, которая должна была возникнуть вследствие этого несдержанного вопля.
Но старый шаман, казалось, все поступки «огненнокудрой» воспринимал с одинаковым умилением.
— Сибилло уже взяло себе плату, — проговорил он, похлопывая по мешочку с хрустальной цепью. — Мы как, полетим?
Принцесса замялась. Поднимать корабль, спрятанный так удачно сразу за городской чертой, не хотелось, но нельзя было и расписываться в собственном бессилии.
— Волшебный полет не может совершиться туда, куда не падал еще внешний взгляд, — проговорила она, старательно придерживаясь сибилловой лексики.
Шаманский слух это объяснение в полной мере удовлетворило,
— Тогда пойдем. Сибилло возьмет тебя и еще одного.
Таира наклонилась, подбирая с пола отвергнутую сибилло меховую пелерину.
— Нет, — сказала принцесса, — на этот раз пойдет Сорк. Он самый осмотрительный. А тебе нельзя — если это приют умирающих, то ты можешь заразиться.
— А ты что, заговоренная?
— Нам не страшны ни болезни, ни яды других миров.
— Везет же некоторым…
Мона Сэниа обернулась к остающимся воинам:
— Всем быть наготове. Сторожевые посты как всегда. — Она задержала свой взгляд на Скюзе — он опустил ресницы в знак того, что понял: ему сопровождать принцессу незаметно.
Шаман подобрал полы балахона и, покрякивая, полез через распахнувшийся по приказу Эрма люк. Принцесса спрыгнула на землю
— Именем Хатта и Гихатта, духов ног, ведущих к двери, повелеваю тебе, откройся! — Результата не последовало. — Сибилло тебе велит, откройся!
— Идем, идем, уважаемый, — поторопил его Сорк. — Найдем молодого принца мы тебя еще не тому обучим.
Мона Сэниа взглянула на него с благодарностью. Старец повернулся и зашагал вдоль развалин башни, с неожиданной легкостью перепрыгивая через замшелые камни. «Хатта-гихатта, хатта-гихатта», — приговаривал он в такт ходьбе, вероятно, заглушая ропот уязвленного самолюбия. Сейчас, когда он двигался, было заметно, что пропорции его тела несколько отличаются от туземного стандарта: руки были длиннее, что делало его похожим на местную обезьяну — впрочем, вряд ли существующую; ноги, напротив, были короче, а ступни шире и как-то корявее. Обуви эти ноги никогда не знали, но то ли к подошве была приклеена черная толстая подметка, то ли сама кожа на ней превратилась в естественные зароговевшие котурны. Не исключено, что он прибыл сюда из каких-то других земель, а это было скверно — вряд ли он тогда мог полностью ориентироваться в местной обстановке.
— Прости, сибилло, если я обижу тебя своим вопросом, — проговорила мона Сэниа ему в спину, с трудом поспевая за его цепкой, как у индейцев, походкой. — Ты родом из этой земли?
— Если бы сибилло было из другой земли, его давным-давно скормили бы шурушетрам. Сибиллин шурушетр бежал сегодня быстрее ветра, и сибилло заплатило за два кокона еды для него. А почему ты спрашиваешь?
Мона Сэниа снова мысленно обратилась к его лексике:
— Твои ноги восхитили меня своей соразмерностью, в отличие от…
— Не ври, вишневоокая. Сибилло уродливо. А отличается оно тем, что родилось не в другой земле, а в иное время.
— А как называется эта земля?
— Эта? Дорога Оцмара.
— Нет, не дорога, а вся земля, от края и до края?
— Ты, мудрая, спрашиваешь как ребенок. У земли нет краев. Вся земля — это как бесконечно толстая колода, на которую намотаны веревки дорог. Она зовется делла-уэлла Тихри.
— А что значит «делла-уэлла»?
— Все. Жизнь, любовь, свет, небеса, надежда, упоение… Незакатное солнце. Все это — делла-уэлла.
Мона Сэниа проглотила комок, мгновенно вспухший в горле, — никогда, никогда больше ей не скажут: «Сэнни, делла-уэлла…»
— Ответь, мудрейший из тихриан, — начал Сорк, но шаман его оборвал:
— Если мы не поторопимся, то время Невозможного Огня застанет нас в поле. А сибилло никогда не любило ночевать под открытым небом.
— А нам далеко? — озабоченно спросила принцесса
— Да вот же.
Шагах в пятидесяти перед ними на фоне закатного оранжевого неба поднимался сруб без крыши. Еще вчера, увидев перед собой строение, сложенное из бревен, принцесса изумилась; в эту же варварскую обстановку он вписывался совершенно естественно. Легонькие облачка пара время от времени подымались над ним. Сибилло ускорил шаг. Мона Сэниа стискивала руки под черным плащом, всеми силами удерживая себя от того, чтобы не очутиться возле темно-бурых, с неободрапной корой, стен раньше шамана. Наконец они были у цели.