Дело № 306. Волк. Вор-невидимка
Шрифт:
Доложив о своем намерении полковнику, Мозарин поехал в отделение милиции, где велось предварительное следствие. Машина быстро мчалась по зимней столице. Мелькнула улица Горького, где под высокими фонарями искрились заиндевелые липы. Сверкающий поток машин, кативших по очищенной от снега мостовой, бодрящий морозный воздух, немолчный гул великого города — все это, казалось, подгоняло Мозарина: вперед, вперед!
Достигнув Покровского-Стрешнева, капитан вышел из машины и направился по дорожке, проложенной меж заснеженных елей. Здесь было
Участковый уполномоченный Чернов — маленький крепыш с моложавым лицом и седыми висками — знал Комаровых и их соседей.
Да, люди в этом доме жили как будто дружно. Никаких склок… Заявлений друг на друга, как бывает иногда, не писали. Ничего подозрительного не замечено… Хорошие жильцы.
— Что касается Комарова, — сказал он, — то года два назад на него был составлен протокол за драку в ресторане. И еще был с ним случай: он как-то поспорил с дворником, толкнул его, тот упал и разбил себе голову. Но это все было до его женитьбы на Ольге. Она тогда жила в поселке у тетки. Я часто встречал их вечером, когда они провожали друг дружку. Всегда здоровались со мной. Никогда не видел ее с неизвестным в коричневой шубе…
Мозарин и Чернов отправились на квартиру Комаровых. Недавно выпавший снег девственно белел под ярким светом уличных фонарей. Кое-где из открытых форточек звучала приглушенная музыка, тихонько певшая о домашнем тепле и уюте.
По дороге Чернов забежал в продовольственный магазин, попросив Мозарина подождать.
— Понимаете, — сказал участковый, выйдя оттуда, — на прошлой неделе я обнаружил здесь неправильные весы. Ну послал письмо в районный исполком. И вот сегодня наконец поставили новые. Так-то! Ну, а тому, кто проделал фокус с весами, не поздоровилось…
В следующем переулке Чернов опять попросил Мозарина подождать и «взлетел», как он выразился, на третий этаж, чтобы проверить поведение какого-то «огольца», связавшегося было с нехорошей компанией.
Чернов по дороге еще раз просил лейтенанта «подождать минуточку» и «взлетал на этажи», чтобы узнать, получил ли работу парень, отсидевший год за соучастие в краже.
— Молод был, завлекли… — объяснял Чернов. — А хлопец толковый, как будто образумился. Надо помочь стать на правильную дорожку…
По пути он остановил пожилую женщину, спросил: устроили ли в детский сад двух ее внучат от недавно умершей дочери?
Они подошли к небольшому красному домику с мезонином, отличавшемуся от своих соседей разве только более широким крыльцом и черной клеенкой на наружных дверях. Ни Анны Ильиничны, ни Румянцева дома не оказалось. Мозарин и Чернов зашли к управляющей домом.
— Ну наконец-то! — воскликнула
По просьбе капитана она рассказала ему, как Ольга в тот злополучный вечер вышла с мужем из дому.
— Я как раз в это время во дворе была.
— А вы точно видели, что Румянцев побежал туда, куда пошла Ольга? — спросил Мозарин.
— Точно! — подтвердила управляющая. — Но он, должно быть, не догнал ее. Полина Ивановна из двенадцатого номера встретила Ольгу на Тургеневской. Она шла не с Румянцевым.
— А с кем?
— Вот не скажу — не знаю. Да вы посидите, товарищи, а я быстренько за Полиной Ивановной сбегаю.
Вскоре она привела дородную женщину, которая пожала руки участковому и капитану, уселась и заговорила низким голосом:
— Прямо скажу: недовольна я милицией! Что же это? Толкутся, толкутся, а ничего найти не могут.
Офицер улыбнулся и спросил, с кем она видела вечером четвертого декабря Ольгу Комарову.
— Был он, — сказала Полина Ивановна, — среднего роста, полный, румяный, бритый, одет в коричневую шубу и меховую шапку под цвет.
— Вы хорошо разглядели его?
— Да не очень…
— А Комарова вас видела?
— Нет. Они шли под руку. Она так увлеклась разговором, что и не взглянула на меня.
— Вы не заметили, у них в руках ничего не было?
— Комарова несла чемоданчик.
Мозарин оставил повестки с вызовом на имя Анны Ильиничны, художника Румянцева и Марьи Максимовны — Ольгиной тетки.
— Теперь куда? — спросил Чернов, когда они вышли на улицу.
— Тургеневская, дом шестнадцать — в вашем участке?
— В моем. За углом направо.
Катя Новикова только что вернулась со своим сынишкой с лыжной прогулки и кормила его.
— Поздновато у вас сын ложится спать, — сказал Мозарин. — Спортсмены должны соблюдать строгий режим!
— Это мы только сегодня так, — засмеялась Катя. — Я поздно с завода вернулась, а Юра кататься захотел. — Потом сразу посерьезнела и спросила: — Вы, наверное, насчет Оли пришли?
— Да, — ответил капитан.
Молодая женщина почти ничего не могла добавить к своим показаниям, прежде записанным в протоколах. По ее мнению, Оля Комарова жила с мужем дружно и мечтала о той поре, когда станет матерью.
— Почему она вечером принесла вам стенную газету? Она ведь могла сама утром шестого привезти ее на завод.
— Во-первых, чтобы я посмотрела оформление газеты — я ведь член редколлегии. Во-вторых, Оля собиралась днем пятого декабря и утром шестого, до работы, потренироваться на коньках. Она ведь фигуристка, — объяснила Катя.
— До этого случая Комарова поручала вам отвозить газету?
— Да, несколько раз.
Мозарин сделал заметку в блокноте и спросил:
— Не знаете ли, художник Румянцев помогал Комаровой оформлять газету?
— Знаю, что он поправлял шаржи. А рисовали их наши ребята.