Дело академика Вавилова
Шрифт:
С этого, примерно, времени начала меркнуть недолгая "вавиловская весна". Как в трясину (более чем на полтора года), ушла в "инстанции" просьба генетиков и селекционеров присвоить их Обществу имя Николая Ивановича Вавилова; из статей об ученом стали изымать малейшие намеки на трагедийные обстоятельства прошлого, а вскоре паралич коснулся и мемориальной академической комиссии, лишь незадолго перед тем образованной.
Случилось это так. В начале 1967 года академик Владимир Николаевич Сукачев, председатель комиссии по вавиловскому наследию, принял решение послать в Саратов двух членов комиссии, чтобы на пороге 80-летия со дня рождения Николая Ивановича выяснить наконец, как он умер и где похоронен. Выбор пал на профессора Ф. X. Бахтеева и меня. В главе "Костер" я уже рассказал историю наших саратовских поисков. В Саратове же узнали мы из газет горестную весть о смерти академика Сукачева, нашего председателя, большого ученого и мужественного человека.
Его конец стал концом комиссии. Едва академик-секретарь Отделения общей биологии академик Б. Е. Быховский узнал, какая именно информация доставлена из Саратова, как немедленно приказал приостановить деятельность комиссии. Нетрудно понять чувства, охватившие ретивого чиновника от науки. Подумать только, в недрах академии завелась комиссия, которая в качестве итогов своей работы представляет
Панегирик, начатый в Ленинграде, продолжался в Москве. Здесь, в Доме ученых, снова гремели речи о вавиловском героизме перед лицом абиссинских разбойников и атласских львов, о мужестве, которое Николай Иванович проявил во время экспедиции в Афганистан. И снова некому было сказать о главном подвиге ученого: о его непримиримой позиции по отношению к псевдонауке, о смертельной опасности, которой он подвергал себя, выступая в защиту научной истины против всесильного Лысенко и лысенкоидов.
Газеты продолжали ту же линию, что и юбилейные ораторы. Академик ВАСХНИЛ П. М. Жуковский (кстати сказать, первым получивший Премию им. Вавилова) закончил свою статью о Николае Ивановиче в "Ленинградской правде" нелепой, а по сути предательской, фразой: "Ранняя смерть помешала ему сделать больше" [279] . Читателю оставалось самому решать, от какой именно детской инфекции — от кори или коклюша — приключилась "ранняя смерть" известного академика. Выступившие в "Правде" академики Б. Л. Астауров, А. Л. Курсанов и профессор С. С. Хохлов дали догадкам читателя другое направление: "Многогранная и яркая жизнь Николая Ивановича трагически оборвалась 26 января 1943 года", — писали они [280] . Трагически оборвалась? Отчего же? Может быть, Вавилов убит на фронте (время-то военное) или ненароком попал в автомобильную катастрофу? Опять проклятая неизвестность…
279
Жуковский П.М. Корифей науки // Ленингр. правда. 1967. 25 нояб.
280
Астауров Б.Л., Курсанов А.Л., Хохлов С.С. Подвиг ученого // Правда. 1967. 18 дек.
Канонизация с отсечением биографии — так, очевидно, следует назвать ту хитрую операцию, которой в ноябре — декабре 1967 года подверглось на родине имя Николая Ивановича Вавилова. Как поясняет энциклопедический словарь, "канонизация в христианской церкви есть причисление к святым, введение культа нового святого". На двадцать пятом году после смерти безвинно убиенный академик Вавилов был официально включен в канонический список корифеев советской науки. Отныне он составляет капитал государства, его надлежит упоминать вместе с ему подобными среди тех, кого вскормила, воспитала и облагодетельствовала прекрасная социалистическая действительность. И точно так же, как в "житиях святых" бесполезно искать подлинных обстоятельств реального бытия канонического святого, так и в книгах, статьях, фильмах и радиопередачах о Николае Вавилове отныне и во веки останутся лишь словеса о его "служении Родине".
После "канонизации" убийцы и гонители академика Вавилова вздохнули облегченно. Нависшая было над их головами гроза рассеялась. Официально было признано: Вавилов — жертва бериевщины. Никто не собирался воздавать по заслугам провокаторам и убийцам вообще и убийцам Вавилова в частности [281] . Ну а коли индульгенцию выдали такому матерому бандиту, как Хват, чего же бояться мелкой провокаторской сошке? [282]
Враги покойного академика очень быстро освоили новый стиль по отношению к памяти жертвы: задним числом все стали рваться в его друзья, ученики и даже в благодетели. Автор многочисленных доносов на Вавилова Г. Н. Шлыков, о котором выше уже упоминалось, поспешил в предисловии к своей очередной книге выразить благодарность незабвенному и любимому учителю Николаю Ивановичу. Еще в середине 30-х годов к Лысенко перебежал сотрудник ВИРа академик Эйхфельд. В награду за предательство Лысенко его назначил в 1940 году директором ВИРа. Теперь же Эйхфельд вдруг вспомнил, как он придумал когда-то ввести земледелие в Заполярье и как его поддержали "трезво и перспективно мыслящие люди во главе с академиком Н. Вавиловым". Читателям этого сочинения подсовывалась мысль, что инициатор и творец идеи полярного земледелия не академик Вавилов, а посредственный агроном Эйхфельд, с грехом пополам исполнявший вавиловские распоряжения на Хибинской опытной станции. Вот как стало все выглядеть во времена "позднего реабилитанса"… [283] "Канонизация с отсечением" обернулась активной фальсификацией всего, что связано с историей Вавилова — Лысенко.
281
Утаивание правды об убийстве Н.И. Вавилова продолжалось и позже. В т. 4 Большой Советской Энциклопедии (3-е изд.) на с. 215 читаем: "…научная деятельность Вавилова была прервана в 1940 г.". Том вышел в 1971-м.
282
Заместитель Генерального прокурора СССР Маляров сокрушенно говорил автору этих строк в апреле 1965 г., что привлечь к судебной ответственности следователя Г.А. Хвата, который мучил Н.И. Вавилова и сфальсифицировал его "дело", увы, невозможно, так как истек срок давности совершенных им преступлений.
283
Статья И.Г. Эйхфельда опубликована на эстонском языке в журнале "Горизонт" (1970. № 1).
Весной 1969 года в издательстве "Молодая гвардия" в Москве вышла биография Н. И. Вавилова, написанная С. Резником для серии "Жизнь замечательных людей", и тут же весь тираж был арестован. Типографские рабочие выдрали из готового издания страницы, на которые, по мнению властей, проникла нежелательная информация. Мне удалось сравнить оба варианта книги. Выдирке подверглись в основном страницы, разоблачающие Лысенко. (Заодно власти укрыли от справедливого осуждения и провокатора С. Шунденко.)
Творец "мичуринской биологии", слегка струхнувший после потери своего высокого патрона Хрущева (октябрь 1964 года), очень скоро понял, что ему ничего не грозит. Больше того, у него нашлись заступники. Журнал "Октябрь" (редактор Кочетов) опубликовал сначала статью философа Г. Платонова, защищающую "то бесспорно ценное, что дал Т. Д. Лысенко" [284] , а потом поместил двадцать пять страниц убористого текста, на которых лысенковская гвардия получила возможность перейти в контрнаступление на современную биологию [285] . Не ограничившись этим, лысенковцы призвали варягов. Издательство "Прогресс" опубликовало в 1970 году брошюру президента АН НРБ Тодора Павлова, того самого, что вскоре после войны затравил вавиловца Дончо Костова. В брошюре с нарочито "философским" заголовком "К диалектическому единству дарвинизма и генетики" Павлов протягивает Лысенко руку помощи "с партийных позиций". Если "мичуринцы" со страниц "Октября" ратовали за то, чтобы их признали равноправными учеными наравне с генетиками-классиками, и аргументировали необходимость такого симбиоза пользой для народного хозяйства, то Тодор Павлов пошел дальше. Он принялся журить критиков Лысенко уже за идеологические ошибки. Пользуясь политическим словарем и набором цитат из Энгельса и Ленина, он доказывал, что учение Мичурина — Лысенко состоятельно не только с точки зрения биологии, но также с позиций дарвинизма и диалектического материализма. Оспаривать такие аргументы в СССР не полагалось.
284
Платонов Г. Догмы старые и догмы новые // Октябрь. 1965. № 8.
285
За партийную принципиальность в науке // Там же. № 12.
В том же 1970 году чьи-то заботливые руки изъяли статью профессоров А. Н. Ипатьева и Б. А. Вакара "Памяти академика Н. И. Вавилова" из сборника "Ботанические исследования на Урале" (Свердловское издательство АН СССР, Уральский филиал, выпуск 5. Ответственный редактор П. Л. Горчаков). Защитники Лысенко выдирали из сборника статью о Николае Ивановиче впопыхах, воровским образом, но грязные следы их отпечатались весьма четко: статья "Памяти академика Н. И. Вавилова" значится в оглавлении, но ее нет в тексте.
Так, то взывая к "партийной принципиальности в науке", то беспринципно изымая всякое упоминание о судьбе Вавилова, пытались чиновники оживить труд "мичуринского учения", так спасали экс-диктатора Лысенко. Зачем? Это не трудно понять. После сессии ВАСХНИЛ 1948 года по требованию Лысенко было снято с должностей три тысячи противников мичуринизма. Их заменили три тысячи "твердых" лысенковцев. Они заняли кафедры в институтах и университетах, должности в министерствах, редакциях, академиях. В 60-х и 70-х годах они все еще оставались там, эти человечки, получившие свои посты благодаря верности фюреру. И хотя сам фюрер уже утерял власть и умер, они по-прежнему жили иждивением его имени. Они делали все, чтобы если не возродить лысенковщину (это программа максимум), то, во всяком случае, не допускать воспоминаний о его прошлых преступлениях. Не только власти, но и эти доброхоты из должностных сидельцев прилагали все силы для того, чтобы современники забыли о пролитой крови Вавилова, Говорова, Карпеченко, Левитского. Их мечта — всеобщее и обязательное историческое беспамятство, ибо только беспамятство позволяло им сохранить свои посты, пайки, чины и будущие высокие пенсии. И эта их голубая мечта осуществилась полностью. Советская цензура долгие годы запрещала упоминать имя Лысенко в критических целях в книгах и газетах. Нельзя было касаться этого взятого под высокую защиту имени также в журналах, на телевидении, на театральной сцене. Зато Николая Ивановича Вавилова чиновники упоминали при всяком удобном и неудобном случае. Отделенный от своей неблаговидной биографии, великий агроном и генетик отлично приспособлен для целей политической пропаганды. В сознание радиослушателей, читателей книг и газет вбивалось представление о том, что Вавилов и Лысенко — две совершенно разнородные, ничем не связанные величины. Они никогда не конфликтовали, никто никого не душил, никто никого не убивал. Для новых поколений, не имеющих правдивой информации, давняя трагедия тонет в тумане. Связь времен распадается окончательно.
…У большинства цивилизованных народов одним из самых гнусных преступлений всегда считалось осквернение могил. Но те, кто пожелали выжечь из памяти народа правду о Николае Вавилове — герое и мученике, — не остановились даже перед осквернением.
Осенью 1967 года, после того как было разыскано примерное место погребения Николая Ивановича на саратовском кладбище, мы, члены комиссии по вавиловскому наследию, приняли решение воздвигнуть в Саратове памятник. Комиссия обратилась в Отделение общей биологии АН СССР с запросом, кто возьмет на себя расходы по постройке, — следует ли собрать частные пожертвования или академия пожелает поставить монумент на свои средства. Прошел год — Отделение (академик-секретарь Б. Е. Быховский) безмолвствовало. В августе 1968 года два члена комиссии — Ф. X. Бахтеев и М. А. Поповский — обратились с таким же письмом к президенту Академии наук СССР. Снова многомесячное молчание.