Дело беспокойной рыжеволосой
Шрифт:
В коридоре я мгновенно теряюсь. Мое сердце лихорадочно бьется, а кровь бурлит… Из глубины поднимается паника. Черт побери, это было тяжко, и теперь Грейс многое известно. Я не знаю, что она собирается сказать Кристиану. Я понимаю, что это неправильно, но я прижимаюсь к двери и пытаюсь подслушивать.
— Как долго это было, Кристиан? — Голос Грейс звучит совсем тихо, я еле слышу.
Его ответ не слышен совсем.
— Сколько тебе было лет? — Она спрашивает это настойчивее. — Скажи мне, сколько тебе было лет, когда все это началось? — И снова я не слышу Кристиана.
— Все нормально,
Ко мне обращается Рос.
— Да. Нормально. Спасибо, я…
— Я хочу взять мою сумочку. Мне нужна сигарета.
В какой-то момент я подумываю, не присоединиться ли к ней.
— Я пойду в ванную.
Мне требуется собраться с духом, разобраться со своими мыслями и обдумать все, что я видела и слышала. Наверху — самое безопасное место для уединения. Я наблюдаю, как Рос заходит в гостиную, и мгновенно взлетаю на второй этаж, потом на третий. Там есть единственное место, где мне хочется оказаться.
Я открываю дверь в детскую Кристиана и со вздохом облегчения закрываю ее за собой. Иду к его кровати, падаю на нее и гляжу в белый потолок.
Черт побери… Это была, несомненно, одна из самых суровых стычек, которые когда-либо выпадали на мою долю, и теперь я онемела. Жених и его бывшая любовница — никакой невесте не пожелаю увидеть такое. Вместе с тем я даже рада, что она проявила свою истинную сущность и что я стала свидетельницей этого.
Мои мысли возвращаются к Грейс. Бедная Грейс, она все это слышала! Я сжимаю одну из подушек Кристиана. Вероятно, она слышала, что у Кристиана и Элены была связь — но не подозревает о ее природе. Ну, и слава богу! Из меня вырывается стон.
Что я делаю? Может, эта ведьма и права.
Нет, я отказываюсь этому верить. Она такая жестокая и расчетливая. Я качаю головой. Она ошибается. Я подхожу Кристиану. Я — то, что ему нужно. И в минуту поразительной ясности я не спрашиваю, как он жил до сих пор, я спрашиваю, почему он так жил. Я хочу знать причины, по которым он делал то, что делал, бесчисленным женщинам — я даже не хочу знать их количество. С вопросом «как» все в порядке. Все они были взрослыми и — как это сформулировал Флинн? — делали это безопасно, в здравом уме и по обоюдному согласию. А вот с «почему» все не так просто.
«Почему» было ошибочным. «Почему» исходило от его тьмы.
Я закрываю глаза и загораживаю их рукой. Но теперь он двинулся вперед, оставил все позади, и мы оба с ним вышли на свет. Я очарована им, он — мной. Мы можем вести друг друга. Тут мне приходит на ум одна мысль. Черт! Сверлящая, тайная мысль: сейчас я нахожусь там, где могу покончить с этим призраком. Я стремительно сажусь. Да, я должна это сделать.
Я встаю на ноги, сбрасываю туфли, иду к его столу и смотрю на висящую над ним доску. Там по-прежнему висят фотографии юного Кристиана, ставшие еще более интересными для меня, теперь, когда я вспоминаю спектакль, свидетелем которого только что стала, — перепалку с миссис Робинсон. А в углу — маленькое черно-белое фото: его родная мать, дешевая проститутка.
Я включаю настольную лампу и направляю свет на фото. Я даже не знаю ее имени. Она так
Мое подсознание стоит, скрестив на груди руки, и сердито смотрит поверх очков-половинок. «Зачем ты себя мучаешь? Ведь ты уже дала согласие. Приготовила себе постель». Я хмурюсь в ответ. Да, я это сделала, и рада этому. Я хочу лежать в этой постели вместе с Кристианом до конца своих дней. Моя внутренняя богиня сидит в позе лотоса и безмятежно улыбается. Да. Я приняла правильное решение.
Надо найти Кристиана — он будет волноваться. Я надеюсь, что они с Грейс уже поговорили. Не представляю, сколько времени я пробыла в этой комнате; еще подумает, что я сбежала. Меня охватывает ужас при мысли, какой может быть его паническая реакция.
Я встречаю Кристиана, когда он взбегает по лестнице на второй этаж в поисках меня. У него напряженное и встревоженное лицо — это не тот беззаботный красавец, с которым я приехала сюда. Я замираю на площадке, а он — на верхней ступеньке; мы смотрим в глаза друг другу.
— Привет, — осторожно говорит он.
— Привет, — отвечаю я.
— Я волновался…
— Знаю, — прерываю я его. — Извини — я не могла смотреть на праздничное веселье. Мне надо было уйти куда-нибудь. Подумать.
Протянув руку, я глажу его по щеке. Он закрывает глаза и утыкается носом в мою ладонь.
— И ты решила, что лучше всего это сделать в моей комнате?
— Да.
Он берет меня за руку и тянет в свои объятия; я охотно подчиняюсь ему, ведь это мое самое любимое место в целом мире. Он пахнет свежим бельем, гелем для душа и Кристианом — это самый успокаивающий и возбуждающий запах на свете. А он прижался щекой к моим волосам и вдыхает их запах.
— Прости, что тебе пришлось выдержать все это. — Он виновато улыбается.
— Ты не виноват, Кристиан. Почему она оказалась здесь?
— Она друг семьи.
Я воздерживаюсь от комментариев.
— Больше не друг семьи. А как твоя мама?
— Мама сейчас чертовски зла на меня. Я ужасно рад, что ты здесь и что это произошло в середине вечеринки. Иначе я, может, и не перенес бы этого.
— Так тебе плохо, да?
Он кивает, глаза серьезные, и я чувствую, что он удивлен такой реакции.
— Ты осуждаешь ее? — Я говорю спокойно, ласково.
Он крепко обнимает меня и, кажется, не находит что ответить.
Наконец, отрицательно качает головой.
Эге! Прорыв!..
— Давай посидим? — прошу я.
— Конечно. Здесь?
Я киваю, и мы садимся на ступеньки.
— Так что ты чувствуешь? — спрашиваю я, с беспокойством сжимаю его руку и гляжу в печальное, серьезное лицо.
Он вздыхает.
— Я чувствую себя освободившимся.
Он пожимает плечами, потом улыбается своей великолепной, беззаботной улыбкой. Опасения и стресс от недавних событий канули в прошлое.