Дело было в Бельдяжках
Шрифт:
Но стоило только девушке поравняться со зданием ООО «Новый рассвет», как к ней подъехал старенький УАЗик и его водитель, невысокий седой старичок в огромной фуфайке, прокричал ей.
— Здравствуйте! А вы и есть новое начальство из Москвы?
— Да, — кивнула Алена и с опаской огляделась по сторонам.
— Вас-то мне и нужно! Что ж вы, милочка, так ни разу и не явились на ферму? Мы вас там ждем, ждем… ситуация все хуже…
— Я собиралась… — начала девушка неуверенно, пытаясь сообразить, что сказать в своё оправдание.
— Садитесь скорее, — кивнул пожилой мужчина на соседнее кресло, — не до разговоров нам
И так это было сказано: с отчаянием, горько, что Алена и не подумала возражать. Она послушно забралась внутрь автомобиля и в отсутствие ремня безопасности ухватилась за приборную панель. Водитель завел двигатель, и УАЗик потарахтел за поселок.
— Меня Захар Степанович зовут, — представился мужичок, умудряясь одновременно смотреть на дорогу, объезжая особо высокие насыпи снега, поглядывать на свою пассажирку и болтать. — Я ветврач, но давно уже не работаю по специальности. Меня выгнали из колхоза за длинный язык и революционные речи, — хохотнул он, — правда не погнушались взять на должность сторожа. А для меня любая копейка не лишняя, вот и сторожу уже двенадцать лет.
— Понятно, — кивнула девушка, чтобы поддержать разговор.
— Мы уж на вас так надеялись, — продолжал Захар Степанович. — Ну, не мог я поверить, что вот так безвинную скотину могут бросить на произвол судьбы…
— Да, да, конечно, — сглотнула Алена ком в горле от нахлынувшей тревоги.
— Хоть и семь их всего, но тоже ведь догляд нужен, и поесть, и попить… А крыша наша? Того гляди и рухнет в любой момент! Ещё и снегопад этот, будь он не ладен.
— А мы это кто? — решила уточнить Алена.
— Так, я, жена моя — Зиночка, она дояркой здесь, Ванька — зоотехник, ну, и семь буренок, ясень пень, — охотно пояснил мужчина.
— Ага, — снова кивнула Алена.
Наконец, машина затормозила, и мужичок, не дожидаясь своей спутницы, выбравшись из салона, по щиколотку в снегу побрел к одному из покосившихся строений, что стояли неподалеку небольшой группой. Девушка поспешила следом, ежась на холодном ветру, что тут же забрался под её полушубок. Бросив недовольный взгляд на гостью, Захар Степанович что-то пробормотал себе под нос, а затем вернулся к девушке, перехватил её локоть и поволок в другую сторону — к малюсенькой сторожке, над которой из трубы поднималась струйка дыма.
Приоткрыв дверь, мужчина буквально втолкнул девушку в помещение. Оно было таким крохотным, что кроме маленькой раскаленной печки-буржуйки и стола с двумя стульями здесь ничего и не помещалось. Разве что на стене весело несколько засаленных фуфаек, а под столом хранились стопки какой-то макулатуры. Пахло сырой шерстью и молоком, но было чисто и не вызывало чувство брезгливости.
— Вот, оденься потеплее, — проговорил мужчина и, сняв одну из фуфаек, протянул девушке.
— Спасибо, — кивнула она и быстро натянула вещицу поверх полушубка.
— И это надень, — Захар Степанович поставил перед носом девушки видавшие виды валенки.
Подумав пару мгновений, девушка сняла свои короткие сапожки на каблуке и влезла в огромные валенки, достававшие ей практически до кален.
— Ну, пойдем покажу, а потом и чай попьем за знакомство.
Маленькая процессия покинула сторожку и направилась к сараю. Уже на подходе стало заметно, что здание находится в аварийном состоянии: покосившиеся двери не закрывались до конца, позволяя
Внутри было холодно и как-то пустынно, два длинных ряда стоил, предназначавшихся для коров, были заброшены, и только где-то в самом дальнем углу, подальше от ветхих дверей, ютилось семь коров. Сначала издалека девушке показалось, что животные выглядят не так и плачевно, даже упитанно. Но стоило подойти ближе, как она поняла, что этих буренок едва ли можно упрекнуть в лишнем весе: просто-напросто впалые бока и костлявые спины бедняжек были бережно укрыты и перевязаны старыми войлочными одеялами, которые и создавали иллюзию откормленности.
Увидев посетителей, животные с грустными влажными глазами потянулись к ним в надежде получить какое-то лакомство. Послышалось нестройное мычание, и сердце Алены дрогнуло от жалости.
— Ну, что вы, мои красавицы, — проговорил Захар Степанович, поглаживая вытянутые морды. — Вот дождались, начальство приехало. Придумает что-то обязательно, и всё хорошо будет! Заживем!
Алена почувствовала, что ком слез поднимается к горлу. Как же им помочь? Что она может?
— Вот, — махнул рукой старичок в сторону небольшой кучки сена, что лежала неподалеку, рядом с поржавевшими ведрами. — Всё, что осталось. Я, итак, из дома ношу то очистки картофельные, то кусок соли, то яблоки подгнившие… Но что я могу? Своей животины у меня нет, сено не заготавливаю…
— Да, да, я понимаю, — прошептала девушка.
Заметив, как дрожит её подбородок и подозрительно блестят глаза, сторож по-отечески проговорил:
— Ну, ладно, будет. Мы с Зиночкой за ними хорошо ухаживаем, Ваня подсобляет… Всё не так плохо, нам бы сена, да крышу подчинить… Много-то и не надо… Ну, пойдем, пойдем… Чайку попьем.
Оказавшись в сторожке, Алена сняла одолженную одежду и робко присела на стул, уставившись в одну точку. Что ей делать?
— Ну, что скажите? Есть какие мыслишки? — спросил Захар Степанович, старательно отводя взгляд в сторону. — Я-то и организовать всё могу сам, но деньги…
— Понимаете, — начала робко девушка, — на счетах организации судя по выпискам из банка денег нет, текущих платежей и поступлений тоже не предвидится, распродажа имущества пока не началась…
— Эээх, — выдохнул старичок и плюхнулся на второй стул.
— Но я что-нибудь придумаю! Обещаю! — тут же проговорила Алена взволнованно.
Захар Степанович достал папироску, закурил и задумчиво протянул:
— Такой колхоз был. Земля хоть ложкой ешь, всё родило! Коровы племенные, на выставки в Москву возили… Всё развалили, разворовали, пропили… Как пришел наш последний председатель, красивый как черт, улыбнется, бабы млеют, так и началось… Молодняк перерезал, якобы болезнь у них какую-то заразную нашли… А то я не знаю, что эта болезнь жадность называется! Потом молочных коров продавать стал… Продать продал, а денег шиш… Технику разбазарил, что в лом, а что сбыл… Комбайны были, трактора… Всё было… Люди жили и работали. А последний гвоздь в крышку — земля! Всё, тютю, не наша больше… Каким-то лягушатникам досталась… Тьфу… — мужчина с отчаянием демонстративно сплюнул себе под ноги, а затем встал, вытянул из-под стола коробку с бумагой и, скрутив несколько жгутов, открыл печку.