Дело гангстера боится
Шрифт:
– Ну, позвонила я ему примерно с полгода назад или чуть больше, – призналась Виолетта. – Как сердце мое чувствовало, свекор уже плох был. Перед этим с ним инсульт случился. Но звонку моему обрадовался. Прямо так и сказал, рад тебе, Виолетта. Ведь ты Витальку – внука моего единственного, кровиночку родную растишь. А потом целую речь мне толкнул. На тему, что акулы хищные возле него кружат. Но коли внук единственный и горячо любимый у него имеется, так он ему все и отпишет. Очень просил Виталика к нему привезти, перед смертью с мальчиком повидаться. Да как там привезешь, коли возле старика все время шпионка, нанятая родней, дежурила. И о каждом движении старика родне его проклятущей
Кто именно ей звонил, Виолетта так и не поняла, потому что с родней своего непутевого мужа знакома была плохо. Из всех родственников от Николая окончательно не отрекся только его отец. Вся прочая родня давно отвернулась от него, никто не хотел пускать наркомана на порог своего дома.
– Но я их не обвиняю, Николай при случае и спереть что ценное из дома мог. Наркоману деньги всегда нужны, а родня у него вся не бедная. А богаче всех сам старик был. Вот уж кто в девяностых приподняться успел! Завод целый по смешной цене то ли за десять тысяч, то ли за тридцать выкупил. Да не долларов, а рублей картонных! Допустим, заводик-то был так себе, но при нем территория огромная имелась, карьер. Да и кирпич – он ведь всегда в цене. А дед за эти годы еще и кредитов набрал, нового оборудования накупил, сразу три дополнительные линии открыл. И окупились его затраты. Еще и в барышах остался. Жить бы да радоваться, а тут жена – мать Николая – раком заболела. Почти два года по врачам ходила, а только сделать ничего нельзя оказалось. Никакие деньги не помогли. Умерла мать, а полугода не прошло, как новое несчастье. Пока мать умирала, Николай наркоманом сделался. Тот морфий, что ей для обезболивания врач выписывал, Николай себе брал. Кайф ему этот очень нравился. Так постепенно и пристрастился к наркотикам.
Отец воспринял новое несчастье, свалившееся на него, весьма мужественно. От сына не отказался, сделал все, что мог.
Куда он Николая только не отправлял. И в больницы, и в реабилитационные центры, и в православных монастырях мой Коля пожил. И даже в Испанию его отправили, там тоже в религиозной общине жил, только не православные священники ее организовали, а тамошние, католические. Все без толку. В Испании он больше года, правда, продержался. Но как язык выучил, где дилерские точки, узнал, и все! Конец честной жизни. Начал Николай снова хулиганить, деньги себе на наркоту воровством добывать, испанские власти на это посмотрели, да и решили: хватит с них собственных наркоманов, нечего еще и российских тут приваживать. Ну, и выслали Кольку из Испании навсегда. Закрыли перед ним границу на замок. В черный список его фамилию внесли и отпечатки пальцев взяли.
Вернувшись домой, Николай сделал все, чтобы вымолить у отца прощение и доказать, что в Испании он совершенно исправился и его депортация чистой воды случайность.
– Тут я ему подвернулась, он меня к отцу, мол, жениться хочу.
Отец не возражал, потому что видел в этом последнюю зацепку, которая могла удержать его сына в русле нормальной жизни. Но надежда старика не оправдалась. Николай хоть и заделал Виолетте ребенка, но ни ждать его, ни растить не захотел.
– Умер, а мне перед отцом стыдно его было, даже не знаю, за что и стыдно, а только денег я у него просить не стала. Что давал сначала, то и ладно. А как не стал, так и я не лезла.
– А почему не стал-то?
– Суки потому что люди! Языками горазды болтать. Пострадала я из-за чужой болтливости, так скажу.
Виолетте явно не хотелось говорить на эту тему. И она снова переключилась на свекра:
– Да он и сам как-то
Но почти портретное сходство мальчика с его отцом сыграло на руку Виолетте. По просьбе старика она сразу же по электронке послала ему фотографии своего сына. И нескольких фотографий Витальки хватило, чтобы старик поверил: Виолетта честна с ним, это действительно его родной внук. Очень уж похож был Виталька на своего отца и деда.
– Ну, так бы все и срослось, написал бы старик завещание в мою пользу, да только сиделки эти, змеи подколодные, все родне моего свекра и доложили. И про фотографии, и про звонок мой. И про то, что дед внука к нему привести просит. Ну, тут и началось!
Виолетте звонил низкий угрожающий мужской голос. Звонил истеричный женский. Звонили еще какие-то мужчины, которые уже вовсе ничего не говорили, а только грязно ругались и обещали, что они разорвут Виолетту и ее ребенка на части, если она еще раз посмеет сунуться к старику.
– В общем, я рассказать о случившемся мужу побоялась. Просто затихла и решила: будь что будет. Если свекор не последняя сволочь, он в завещании Виталика хоть каким-то местом укажет. А если нет, тогда быть посему. Мы с Виталиком особо в деньгах не нуждаемся, нас двоих и Шариков прокормит.
Это было примерно полгода назад или чуть меньше. И все эти полгода Виолетта ждала звонка от свекра или какого-то иного знака, что пора проявиться. Но знак ей последовал совсем из другого места. Рыская в Интернете в поисках начала распродаж, Виолетта прошлась по многочисленным ссылкам, запуталась, не понимая и не помня, как и куда она попала. И внезапно увидела знакомое лицо в траурной рамке.
– Оказалось, что про свекра моего целая статья была в газете. И в Интернете про него тоже написано было. Мол, ушел из жизни видный промышленник, человек, стоявший у истоков российского бизнеса. Оказывается, на свои деньги свекор мой и детский садик при заводе открыл, и школу построил. И кредиты своим работникам давал, да еще и кирпич им по льготным ценам продавал, чтобы они себе дома могли построить. Так возле его кирпичного завода целый городок образовался. И все это меньше чем за двадцать лет!
Но и самого себя Терентьев Владимир Николаевич не забывал. Купил себе квартирку, да не где-нибудь, а в самом сердце французской Ривьеры. Выстроил из лучшего кирпича огромный дом на самом берегу озера, получившегося на месте карьера, где прежде добывали глину. Карьер принадлежал заводу, а завод принадлежал деду. Так что вскоре он начал успешно продавать коттеджи, которые стояли вроде как и на территории завода, но на другой стороне карьера, в отдалении от рабочего поселка и самого завода, в окружении зеленого леса и озера.
К тому же Терентьев пообещал Виолетте, что и в деньгах на содержание дома и квартиры во Франции она нуждаться не будет.
– У меня три счета есть, – рассказывал бывшей невестке стоящий одной ногой в могиле старик. – Один в рублях, а два в валюте. На каждом лежит примерно миллион в долларовом эквиваленте. Ни ты, ни Виталик нуждаться никогда не будете. А мне с собой эти деньги не забрать. Завод я тебе подарить не могу, не мой он уже. Совет акционеров будет решать, как с ним дальше быть. Свои акции я тебе тоже не оставлю, не женское это дело делами ворочать. Ну а все прочее тебе и внучку.