Дело Хальворсена
Шрифт:
– Здравствуй, сын мой, что привело тебя в этот неурочный час?
Мартин представился и рассказал о кончине деда.
Отец Густавсон оказался человеком очень приятным и обходительным. Он выразил искренние соболезнования юноше.
– Мы все любили твоего деда, он был удивительно талантливым художником и ученым. Он многое сделал для этой церкви. Оскар после войны занимался реставрацией мозаичного панно, – пастор указал на фигурки ангелов. Он иногда забывал про еду, и только, когда за
– Он уже в пути, отец Густавсон. Я весь в раздумьях, прошу помощи. Как лучше устроить прощание?
Наверное, многие захотят проводить его в последний путь.
– Мы все сделаем, Мартин. А какую музыку любил Оскар?
– Он многое любил. У него была коллекция классики, ему нравились и Моцарт, и Бах. Он любил шотландскую музыку, их старинные песни, арфу. Если дед рисовал, он включал что-нибудь с повторяющимся мотивом. Тогда его фантазия лучше работала. А как насчет органной музыки?
Наверное, Бах подойдет.
– Да, Мартин, у нас новый молодой органист. Он родом из Риги. Талантливый парень. Да, ты же должен выбрать псалмы, которые прозвучат, – Густавсон протянул Мартину книгу.
– Боюсь, без подсказки мне не разобраться.
– Я бы рекомендовал включить в торжественное прощание 295 и 297 псалмы. Молодой человек заглянул в псалтырь и дал свое согласие.
Они некоторое время провели в духовной беседе, которая несколько успокоила Мартина и вселила в него уверенность, что похороны пройдут достойно.
Он вернулся домой, дежурный констебль по-прежнему сидел в машине и читал книжку. Мартин открыл калитку и подпер ее кирпичом, чтобы гости могли пройти по дорожке непосредственно к дому. Так делал всегда его дед, если на праздник собиралась семья или компания друзей. Только праздника не было.
К обеду приехал из аэропорта отец.
– Марти, какой ты большой! Ты перерос меня! Лучше бы мы встретились по другому поводу. Эх, Оскар, Оскар, как же так вышло. Будто кто-то накликал эту беду. Ты так привык уже к старику. Как твоя учеба, диплом скоро, ты успеваешь?
– Беду никогда не ждешь.
Он много и несвязно говорил, а Мартин даже слова не мог вставить. Он не переставал удивляться. Его отец из молчаливого северного человека стал совсем южным, по темпераменту, и по смуглому цвету кожи.
– Пойдем, присядем на кухне, нам с тобой многое надо обсудить.
Отец достал из прозрачной упаковки “Duty Free” бутылку “блэк лейбл” налил себе и Мартину.
Гедеон выпил и тут же налил себе еще, Мартин сделал один глоток и отставил свой стакан.
– Знаешь, он писал мне иногда, рассказывал о тебе. Писем было немного, я привез их. А я не люблю писать тексты, слог мой никак не складывается, мысли не переходят в строчки.
– Отец, я был только что в кирке. Прощание назначено на послезавтра в одиннадцать часов.
Сегодня знакомые и друзья начнут собираться. Я думал, что можно после похорон с близкими друзьями собраться в доме. Вино в кладовке, ящика два найдется, есть белое и красное. Будет много гостей или нет, трудно сказать.
– У тебя деньги есть на первое время?
– Есть, ты ведь, мне перевел, есть и наличные. Но я уже потратился. Полиция, скорее всего, ускорит раскрытие завещания. Инспектор Якобсен захочет с тобой переговорить, у него куча вопросов.
Почему твоя жена не соизволила прибыть, – в голосе Мартина звякнула нотка обиды, – я думаю, это неправильно.
– Мари Лу не любит летать на самолете, зато Сильвия приедет. Ты будешь рад своей биологической матери?
– Ты что, общался с ней?
– Она нашла меня и позвонила, когда узнала о смерти моего отца. Папа, кажется, боготворил её, но это не помешало ей в одночасье покинуть наш дом.
– Он мне рассказал, что ты увлекся другой женщиной.
– Сильвия могла бы и не устраивать скандал из-за пустяков.
– Но это тянулось три года!
– Дед сгустил краски. К чему все эти разбирательства сейчас? Мы встретились вовсе не для того, чтобы выяснять отношения, которых давно нет.
Мартин выплеснул остатки виски из своего стакана в раковину, вымыл его и убрал.
– Пап, мне нужно сделать еще несколько звонков. Если ты устал с дороги, устраивайся на втором этаже, поспи.
Мартин почувствовал действие алкоголя, к нему примешивалась горечь от обиды, ревности. С дедом всегда было все просто и хорошо. Наверное, он никогда не изменял своей Ребекке, был верным долгу, государству и королю. А вот отец… Покинул дом ради какой-то азиатки, которой приглянулись его статус и деньги.
Он набрал телефон нотариальной конторы, что находилась на пятом этаже здания окружного суда на Театер-гата. Трубку взяла секретарша.
– Нотариальная контора Зелински.
– Добрый день, меня зовут Мартин Хальворсен, могу я поговорить с герром Зелински?
– Герр Зелински сейчас занят с клиентом, он перезвонит по этому номеру, как только освободится.
Боковым зрением Мартин увидел, как серебристый гольф остановился на улице около их дома.
Кто бы это мог быть? Если детектив, то он выбрал неудачное время.
Раздался звонок. Он открыл задвижку, на пороге стояла невысокая по его, Мартина меркам женщина лет пятидесяти в коротком изящном пальто и голубой косынке. В руке она держала зонт в виде трости, а через плечо был перекинут тонкий ремешок сумочки-клатч.