Дело медведя-оборотня

Персиков Георгий

– Но хотя бы бортника своего можете назвать, что вам мед носит? – спросил мягко, но настойчиво Муромцев, закуривая сигару. – Это же не секрет?!

– Хорошо, так и быть, – ответил Сафаров, – тот редкий мед мне поставляет один старый медознатец, уже лет двадцать. У него есть свои секреты, он мед с заговорами тайными собирает да с обрядами старинными, как же без этого! Живет где-то в землянке в лесной глухомани, с медведями да волками, вот и сам стал как медведь!

Сафаров ударил рукой по столу и заливисто рассмеялся. Гости заулыбались, налегая на волшебную настойку.

– Роман Мирославович, – обратился

Сафаров к Муромцеву, – у меня ведь не только мед есть!

Помещик немного опьянел, и лицо его пылало.

– У меня в погребах запасов хватит всю губернию прокормить! Там и изюмы турецкие, и сыры немецкие, квасы душистые русские, вина искристые французские! А еще окорока копченые, яблоки моченые! Пироги подовые, пряники медовые! Огурчики зеленые, к ним грибки соленые! Лещи да уточки, на плите щи суточные! Не желаете ли?

Сафаров снова рассмеялся и стал вытирать глаза салфеткой, попутно шумно высморкавшись. Муромцев поднялся, подошел к Сафарову и, наклонившись к нему, тихо спросил:

– Могу я поговорить с вами тет-а-тет?

Сафаров встал и, указав рукой Роману на темный угол столовой, прошел вслед за ним. Они устроились в удобных креслах, куря сигары и смакуя настойку.

– Господин Сафаров, – начал Муромцев, – мне бы побольше про вашего медознатца узнать хотелось…

– О, да вы гурман, – сказал помещик, – лично вам я, так и быть, могу выдать целую флягу меда! Вам мало? Хорошо, у меня в кладовых еще студни говяжьи, и крылышки лебяжьи, и окорока пудовые, и пироги подовые! И яблоки красные, и финики разные, и свиные колбасы, и хлебные квасы, и грибочки соленые, и орешки каленые…

– Господин Сафаров, – с улыбкой прервал его сыщик, – вы меня не поняли! Мне нужен не мед, а сам медознатец! Необходимо опросить его по одному важному делу! Где его можно найти? И когда вы его в последний раз видели? Наверно, вы говорили с ним о том скандале в дворянском собрании? Это ведь, как вы поняли, был не настоящий скандал, а такая полицейская манипуляция, спектакль.

Сафаров посерьезнел, снял колпак и сунул его в карман. Затем затянулся сигарой и ответил:

– Значит, так, я его видел в последний раз лет семь тому назад. Но должен вам сказать: это человек со странностями, выглядит он как, простите, настоящий медведь. Ходит в шкуре и маске, как ряженые на Святки с колядующими! Встречи он всегда назначал ночью, на полную луну. Боязно мне тогда до жути стало, и я эти встречи поручил своему повару, Тимофею. Правда, он тоже не из храбрецов, потому просто в условленном месте оставляет деньги и продукты или еще чего, что медознатец потребует, а через день корчаги с медом забирает и записки, в которых указано, что в следующий раз принести надобно. Иногда, конечно, бывает, что и лично встречаются, ежели записок недостаточно.

Роман слушал внимательно, забыв о сигаре, пепел с которой падал прямо на ковер.

– Грамоте он обучен, – продолжал Сафаров, – однако же, пишет с ошибками. Так что, Роман Мирославович, историю о вашем полицейском… кхе-кхе… спектакле я ему никак передать не мог, ибо не виделся с ним. А вот Тимофей тогда ехал со мной из собрания, он был на кухне и, конечно, все видел. Слишком уж натурально вы разыграли спектакль про Кольбина-то, поди, и кучера на улице услыхали!

Сафаров рассмеялся и вздохнул:

– Эх, ежели Тимофей видал после того медознатца, то,

стало быть, мог ему об этом поведать. Он как раз мне потом рассказывал, что этот наш медовед сам из леса вышел, много меду принес и записку, да все выспрашивал, нет ли новостей каких в миру.

– Записку? – спросил Муромцев и сделал знак рукой Нестору и отцу Глебом. Те сразу подошли. – А можно ли взглянуть на нее?

– На записку? – удивился Сафаров. – Вот, извольте. Он ее вчера как раз передал.

Он подошел к красивому лакированному бюро с резным орнаментом, отомкнул один из ящичков и вытащил бумажку. Муромцев выхватил ее из рук Сафарова и поднес к подсвечнику, разглаживая смятую бумагу.

– Что там, Роман Мирославович? – нетерпеливо спросил Нестор.

– Погоди, Нестор. Так, вот: «соли серников пороху».

– И все? – спросил уже отец Глеб.

– Нет, – ответил Роман, – бумажка липкая, это мед, видимо. Тут еще вот что написано: «ТОПОР СОЛЬ ДВА НОЖА».

– Это он! – яростным шепотом закричал Нестор.

– Не спеши, лучше дай свою лупу, – сказал Роман.

– Вот, возьмите.

Муромцев положил записку на стол бюро, поднес подсвечник и стал внимательно рассматривать бумагу через увеличительное стекло. Вскоре рука его замерла, и он выпрямился.

– Ну, что там? – спросил отец Глеб.

– Там факсимиле Кольбина, в самом низу. Это вырванная страница из его блокнота! Как зовут вашего медознатца, господин Сафаров?

Сафаров пожал плечами и ответил:

– Одному богу известно, как его имя. Никто не знает, а потому все кличут его Беролаком.

Глава 30

По лесной чаще медленно пробирались четверо: впереди – мужчина лет пятидесяти в сером длиннополом кафтане, указывал дорогу, остальные шли за ним гуськом, тихо переговариваясь. Первым шел тот самый повар Сафарова Тимофей, за ним следом шли Муромцев, Барабанов и отец Глеб. У Романа с Нестором на плечах висели винтовки. Начавшийся дождь скрывал шум их шагов, наполнив лесной воздух запахом мокрой древесины и прелой листвы. Нестор, нагнувшись под веткой, зацепил ее стволом винтовки, и та хлыстнула отца Глеба по шапке.

– Простите, бога ради, отец Глеб! – кинулся к нему Нестор.

– Ничего, – прошептал священник, – смотри в другой раз.

– Тише, господа, – повернулся Тимофей, – пришли почти.

– Он может быть здесь сейчас? – спросил Муромцев, встав возле раскидистого и могучего дуба.

– Да, – ответил повар, – в прошлый раз так и было! Он сам вдруг вышел из чащи. Начал новости спрашивать, мол, не поймали ли оборотня. А то, видишь ли, он боится ему в лапы попасть. Ну, я все и рассказал ему, про вашу спектаклю, господин сыщик, в дворянском собрании, и про то, что Кольбин будет список писать для полиции.

– А он что же? – спросил Нестор, поднимая воротник и ежась от падающих с деревьев капель.

– А что? Сказал, да, дескать, знает он Кольбина, ему тоже мед продавал как-то.

Роман вытащил папиросу и собрался было закурить, но тут же передумал, спрятав ее обратно в портсигар.

– Слушай, Тимофей, – спросил он, – а каким манером он говорит?

– Не знаю, – с сомнением ответил Тимофей, – слова путаные у него, словно дурачок он какой. Но соображает вроде, хотя живет один в лесу в дупле каком-то – как тут не спятить?