Дело медведя-оборотня
Шрифт:
– Надо нам еще с одной личностью переговорить обстоятельно.
– Это не с Ерохой ли? – спросил Нестор.
– Именно! Пошли за ним кого-нибудь.
Барабанов подошел к одному из приказчиков и спросил, нет ли у них кого-нибудь на посылках. Тот тут же высунулся в окно и зычным голосом крикнул: «Микитка!»
На призыв в чайную сейчас же вбежал чумазый паренек лет десяти, в залатанном кафтане, но в сапогах. Увидев господ, он замялся и, посмотрев на приказчика, спросил тоненьким голосом:
– Чего прикажете, дядя Игнат?
– Ероху знаешь?
– Это который мед возит?
– Господа хотят поговорить с ним, разыщи его, он на рынке, должно быть.
– Знамо дело, на рынке, где ж ему еще быть? А ежели не на рынке, значит, в трактире деньгу пропивает!
– Смотри у меня! – приказчик погрозил Микитке кулаком. – Язык-то подрежу тебе!
Муромцев улыбнулся, сунул мальчишке двугривенный, и тот, просияв от счастья, умчался, не закрыв дверь. Примерно через полчаса за их столом сидел бортник Ероха, оказавшийся ростом не выше Микитки. Закатав рукава кафтана по локоть и обнажив крепкие, жилистые и загорелые руки, он степенно пил чай и хранил молчание. Муромцев, выждав, пока Ероха поставит чашку на строганый стол, спросил:
– Уважаемый, не знаю, как вас по батюшке?
– Все меня Ерохой кличут, – сухим, резким голосом, словно палка треснула, ответил бортник.
– Хорошо, я так понимаю, вы в курсе, кто мы и чем занимаемся?
– Конечно, знаю, все знают!
– Ну, тогда скажи нам, любезный Ероха, нет ли среди вашего брата бобылей или одиночек?
– Нет, барин. Одному не выжить в нашем деле, шибко оно сложное. Ну, только если найдется такой дурак, что будет одну борть держать, да что с нее толку? Самому мед лопать, что ли? Проще уж на рынке купить.
– Ладно, пока все сходится, – сказал Роман. – Тогда вот еще что: откуда новые борти берутся?
– Так чего тут – сам бортник их и ставит. В новом дереве долбит на своей делянке. На чужие лучше не лезть, во-первых, далеко, а во-вторых, и по шее получить можно и бока намнут, у нас с этим строго. Потому всяк на своей земле работает!
Роман вздохнул и развел руками. Отец Глеб присел рядом с бортником и спросил:
– Ну, это у вас сейчас такие правила. Своя земля, делянки и по сто бортей у каждого. А вот если махнуть назад, скажем, лет на тридцать? Как тогда было?
Ероха почесал жидкую бородку, подумал и ответил:
– Я тогда еще совсем мальцом был, сам плохо помню. Но дед мой, царствие ему небесное, рассказывал, что и в борти люди чужие лазили, и мед воровали. Ведь делянок не было, обчество не следило, да и самих бортников не так много было. Потому со временем и порешили к порядку прийти, миром да согласием.
– А в то время как новые борти искали? Сами?
– Тут, барин, по-всякому бывало: кому везло, кто сноровкой брал. А еще… точно, чуть не забыл, а мне ведь дед рассказывал! Были люди особые, кто пчелу за сто верст почуять мог! Прозывали их медознатцы али медоведы! Так ведь их уже давно нет, с тех пор как все сообща работать стали.
Муромцев оживился, глаза его загорелись, и он быстро спросил:
– Как раньше медознатец борти с диким медом находил?
– Дело это весьма, барин, сложное. Попробуй-ка весь лес на сотни верст в округе обойди да облазь! Надо ведь дерево с бортью найти, а
Муромцев пропустил последние слова Ерохи мимо ушей и продолжил расспрашивать:
– А если надо найти такого медознатца? Где искать его?
– И-и-и, мил-человек, где ж их теперь найти? Может где и ходит такой бирюк, что сам найдет, то и съест. Нынче ведь услуги их без надобности! Правда, мед у них не чета нашему, шибко вкусный и душистый. Навроде коньяков французских али бальзамов лечебных. Тонкий как бы, значит, не всякий его распробует. Для гарманов, значит, – те готовы платить. Да только выход малый, собирают немного, и дохода почти нет с такого меда. Как говорят, живут в лесу, молятся колесу, что найдут – то и схарчат. Немудрено, что сами медведями стали!
Ероха рассмеялся, показав редкие желтые зубы. Нестору почему-то показалось, что мед, который он недавно ел, был именно такого цвета.
Глава 29
После разговора с Ерохой «Ловцы черных душ», не желая терять времени, поехали в гостиницу на казенном экипаже, за которым послали того же Микитку. Всю дорогу до гостиницы троица напряженно молчала, размышляя над словами старого бортника о так называемых медознатцах-одиночках. Необходимо было как можно быстрее нащупать нужную тропинку среди новых фактов.
Зайдя в свой номер, Муромцев скинул пиджак и, усевшись с ногами на кушетке, сказал:
– Господа, чтобы нам не путаться в версиях и отсечь все ложные выводы, предлагаю еще раз пройтись по забытому нами пути!
– Это по какому? – спросил Нестор, закуривая и открывая окно.
– Я про дворянское собрание. Ведь факт, что либо убийца сам присутствовал в дворянском собрании и услышал ту злополучную реплику Рафикова, либо кто-то рассказал ему о Кольбине. Иначе наш медведь ни за что бы не узнал о том, что помещик собирался помочь полиции, составив список подозреваемых, это раз! Кольбин наверняка знал его – это два. И три – Кольбин вписал его имя в список, стоивший ему жизни, ведь страницы были вырваны.
– И четыре, – вставил Барабанов, – наш медведь, возможно, не умеет читать!
– Может, и так. Из какого же источника он мог узнать о Кольбине?
– Помните, что сказал Ероха? – спросил отец Глеб. – Что дикий мед добывают в небольших количествах, на заказ для гурманов, из-за тонкого и особого вкуса.
Муромцев вдруг звонко хлопнул себя по лбу, оставив отпечаток пятерни, и воскликнул:
– Точно! Был такой гурман в собрании! Он даже про медовую настойку говорил тогда, мол, ваша хоть и хороша, а вкус все равно грубоват, а моя настойка на диком меду поизысканнее будет! Как же звали его? Дай бог памяти!