Дело молодых

Иевлев Павел Сергеевич

— Но почему они вообще стали такими? — спросила подошедшая из коридора Криспи.

— Небольшая… даже не ошибка, просто особенность архитектуры системы. Из-за того, что дополненная реальность должна быть непротиворечива для всех участников, все действия всех пользователей верифицировались многоуровневым блокчейном 23 . Это обеспечивало единое виртуальное пространство для всех — если один йири рисовал в дополненной реальности на стене член, то любой йири видел эту стену уже с рисунком, и мог дорисовать этому члену, например, крылышки. А третий мог его раскрасить — и это при том, что на самом деле никакого члена, крылышек, а, возможно, и самой стены, не было. Но, чтобы это обеспечить, вся последовательность рисунков должна была быть сохранена для всех участников процесса, включая зрителей. И она сохранялась навечно во множестве копий

и не подлежала изменению, потому что иначе начались бы расхождения в версиях реальности у разных людей. Один бы видел член с крылышками, а другой — с ножками, для одного здесь была бы стена, а другой шел напрямую… В какой-то момент вычислительные возможности системы перестали справляться с растущим по экспоненте объёмом информации, но изменение этой логики потребовало бы полного переформатирования системы с обнулением всех цепочек. А речь ведь шла не просто о рисунке на стене — это вся история событий, как реальных, так и игровых — и неизвестно, что сильнее травмировало бы общество. Обнулить все игровые достижения? Обесценить миллионы человек-часов? Сбросить в ноль все цепочки взаимных социальных обязательств, эти их «эквобы»? Специалисты предлагали остановить систему, сохранив текущий дамп, и изменить логику работы, передав контрольные функции центральному серверу. Однако часть пользователей категорически не хотела остановки их игр, часть испугалась, что центральный контроль вместо распределённой записи даст возможность манипулирования результатами, а большая часть, как всегда, просто не поняла сути проблемы. Ведь все работает! В общем, при голосовании победило неквалифицированное большинство, и пошли по экстенсивному пути наращивания мощности, в том числе и за счёт «неиспользуемых биоинформационных резервов». Многие оказались не против иметь лучшее качество виртуала за счёт того, что часть их мозга участвовала в расчётах. Но чем быстрее рос виртуал, тем больше мощности требовалось, и положительная обратная связь привела к тому, что мы здесь увидели. А вирус, запущенный в систему Пегленом, привёл к критическому росту нагрузки и закономерному итогу.

23

Буквально — цепочка из информационных блоков. Способ распределённой записи последовательности действий всех пользователей системы. Обеспечивает высокую достоверность записи системных событий.

— Откуда ты все это узнала? — поразилась Криспи.

Мерит провела пальцем по мёртвой щеке девушки:

— Я больше суток была ею. В глубоком погружении это очень, очень долго.

— Андираос! — сказала Криспи звенящим от сдерживаемой ярости голосом. — Альтерион обвиняет тебя в геноциде народа йири!

— Да пошла ты в жопу, дура! — рявкнул в ответ Андрей и выбежал из бокса. Ему хотелось хлопнуть на прощание дверью, но её конструкция, к сожалению, это полностью исключала.

Глава 20. Зелёный

Ночью мне приснился девайс, при правильной настройке превращающий для всех УАЗик в дефендер, и я полночи скачивал для него текстуры. Интернет во сне был поганый и всё время срывался, а сервер не поддерживал докачку, и приходилось начинать сначала. Вторую половину сна я его монтировал, почему-то на фаркопе, и настраивал. Текстуры оказались не те, вместо дефа УАЗ стал похож на гелик, и остаток сна я мучительно решал, — перескачать скин или хрен с ним, так кататься? Вопрос, на кой чёрт УАЗику выглядеть как деф, почему-то во сне не поднимался. Это же сон, у него своя логика.

Умывшись и выпив кофе, взялся за разборку морды УАЗа — решил электрику по уму переложить. Откручивая многочисленные мелкие болтики, расположенные, согласно национальной инженерной парадигме, в самых неудобных и труднодостижимых местах, размышлял о виртуализации как окончательном торжестве общества потребления. Я часто за работой о всякой ничуть не касающейся меня ерунде думаю. Голова занята — а руки делают. Раньше я думал, что развитие потребительской идеи должно неизбежно упереться в естественный порог: ресурсы не бесконечны и, если переводить их на одноразовый мусор, они, в конце концов, просто тупо кончатся. Однако передо мной неожиданно открылся мир, где это ограничение с успехом преодолено. Нравится ли мне такой мир? Пожалуй что нет. Однако, как альтернатива проверенным рецептам — войне, голоду и эпидемиям — не самый плохой вариант. Мало ли, что мне не нравится. Я консерватор и социофоб. Я и в свой-то мир не вписался: живу в гараже, ковыряюсь в железках, водку пью, плавленым сырком закусываю — куда мне лезть чужой оценивать? И тем не менее. Вот, вроде бы, вполне изящное решение, разом снимающее проблемы социального недовольства,

ресурсного дефицита и всеобщей занятости (даже если это занятость хернёй), а мне от него не по себе как-то. Хотя, если вдуматься — что тут такого? Ну, тотальный контроль, да. Ни вздохнуть, ни пернуть. Но, с другой стороны, это и полное исключение криминала, по крайней мере, в части покушения на личность и собственность. Нет, наверное, электронные деньги всё равно как-то тырят, потому что человек в этой сфере бесконечно изобретателен, но по голове в тёмном переулке уже, пожалуй, не дадут. Потому что бессмысленно.

А мне всё равно не нравится. Не хочется мне такого в своём будущем. Хрен мне угодишь.

В какой-то момент понял, что на пеньке уже какое-то время сидит Йози. Я сначала из чистой вредности делал вид, что не замечаю его появления, но в конце концов сдался.

— Ну, что ты смотришь на меня, как кот на швабру? Я выполнил обещанное. Сходил, отдал, получил, принёс.

— Ты вообще ничего не рассказал!

— О, они там были слишком увлечены друг другом, чтобы меня слушать. Я решил, что когда созреют поговорить — сами объявятся. Ты объявился — значит, я был прав.

— Это важный вопрос для них, не обижайся.

— И не думал, — я пожал плечами, не забыв про себя отметить характерную оговорочку «для них». Наш Йози имеет свой интерес? Любопытненько…

Повторяя руками комплекс упражнений на мелкую моторику — зачистить конец провода специальным движением зачищалки, откусить бокорезами клемму от полоски, вставить её в обжимные клещи, вставить туда же зачищенный кончик провода, сжать клещи, перейти к следующему проводу, — рассказал Йози о своей вылазке. Рассказал сжато, многое оставив за кадром. В моём исполнении история выглядела просто: дошёл, зашёл, включился экран, какой-то мужик чего-то пробухтел, я показал ему записку, получил взамен распечатку, вернулся. Типа говно вопрос — каждый день в параллельные миры хожу, чего я там вообще не видел. Тот факт, что он говорит по-русски, и мы с ним успели перетереть за жизнь, я счёл для сюжета излишним. Упал у меня как-то уровень доверия к моим гремлинам. Погляжу-ка я сначала, как будут события развиваться, а там и приму какое-нибудь решение. Или никакого не приму, тоже вариант. В конце концов, не мне это надо.

Йози, как мне показалось, недоговорённость почувствовал, но настаивать не стал. На меня давить вообще бесполезно. Уговорить, убедить, взять на слабо или на жалость — запросто, я тот ещё лошок, но если начать требовать — нет. Это как с инерционным ремнём безопасности — если медленно тянуть, то разматывается весь, а если дёрнуть — всё, клинит наглухо. Йози же, зараза, умный, и давно уже видит меня насквозь. Жаль, что я не такой и ничего не вижу. Может быть, тогда и в гараже бы не жил.

— В общем, если тебе интересно, что было в том письме, которое ты принёс…

Йози сделал драматическую паузу, но я не повёлся. Тем более, что я уже догадывался, что там написано. И не был уверен, что мне это нравится. Пауза затянулась, но Йози как ни в чём не бывало продолжил, как будто ожидаемая реплика все-таки прозвучала:

— Так вот, он хочет, чтобы ты к нему приехал.

— Да что вы говорите? — равнодушно поинтересовался я. — Надо же, какая неожиданность. Ну, хотеть никому не запрещается. Я вот хочу жить на берегу тёплого океана, и чтобы стройные мулатки подавали мне коктейли к стоящему в полосе прибоя шезлонгу. А живу, кстати, в гараже, и даже изоленту мне никто не подаст.

Йози молча подал изоленту, я поблагодарил его кивком и продолжил жгутовать провода в гофру.

— Ты же сам знаешь, что согласишься, — сказал Йози, — не в твоём стиле бросать дело на середине. В чём проблема-то?

— Йози, — вздохнул я, — я, конечно, авантюрист и распиздяй, но я не люблю, когда меня принимают за шампиньон.

— В смысле?

— В смысле «держать в темноте и кормить говном». Эта история начинает дурно пахнуть.

— Послушай, это, конечно, только фрагмент истории. Но оно тебе надо, знать все расклады? Там куча всяких обстоятельств и отношений, целый слой проблем, созданных как нам, так и нами… Ничего же не бывает устроено просто, верно? В главном, клянусь тебе, всё честно — они собираются свалить из этого мира как можно быстрей, для этого нужен проводник, а проводник хочет говорить с тобой.

— Они? — удивился я. — Йози, ты не с ними?

Йози замялся и… Клянусь, он покраснел!

— Я решил остаться здесь. Это… это личное.

— И кто она? — я не такой душевед, как Йози, но тут симптоматика очевидна.

— Неважно, — Йози покраснел ещё сильнее, — но я решил.

Ну-ну, то-то я смотрю, он так стремительно социализируется. Вошёл в культурный контекст, расширил словарный запас… Да и вообще, приобрёл вид ухоженный и сытый, что особенно заметно на фоне остальных гремлинов, выглядящих несколько маргинально.