Дело Николя Ле Флока
Шрифт:
Николя расстался с Бурдо возле рынка Апор-Пари, что раскинулся на площади перед Большим Шатле. Бурдо отправился составлять письмо к Камюзо и заниматься своим костюмом, для чего ему предстояло забрать из мертвецкой одежду Кадильяка. Они договорились встретиться в четыре часа и отправиться изучать обстановку в термах Клюни.
Понедельник, 16 мая 1774 года
Все прошло, как хотел Николя. Мальчишка передал письмо старой служанке Камюзо, и та пообещала сегодня же вручить его хозяину. Привратник из театра Итальянской комедии, в восторге от того, что Николя вспомнил о нем в столь важном деле, сделал все для превращения Бурдо во вполне узнаваемого Кадильяка. Сортирнос передал инструкции комиссара Рабуину, и тот привлек к наблюдению целую армию осведомителей. Николя и Бурдо, совершенно неузнаваемые, в воскресенье вечером исследовали место предстоящих событий и самым тщательным образом продумали ход операции. Дом на улице Дуз-Порт и особняк д'Эгийона
Николя безоговорочно заявил, что явится на место события задолго до назначенной встречи. Он так хорошо загримировался, что Рабуин, пришедший за получением дальнейших инструкций, принял его за сумасшедшего, бежавшего из Шарантона или Бисетра, и не вмешайся умирающий от хохота Бурдо, он бы с презрением вышвырнул комиссара за дверь. Николя решил провести ночь в термах, чтобы обнаружить засаду и вовремя вмешаться, если что-нибудь станет угрожать жизни инспектора.
Итак, когда пробило семь, в меру оборванный субъект, прихрамывая, двинулся в сторону улицы Лагарп, мрачной и узкой, где хватало двух тележек, чтобы полностью преградить проезд. Бесстрашному пешеходу, свернувшему на эту улицу, приходилось выбирать между сырыми стенами и колесами экипажей, пролетавших мимо и грозивших раздавить его. Оглядевшись, дабы понять, не является ли он объектом чьего-либо любопытства, оборванец толкнул железную решетку дворца Клюни и проследовал в большой зал Юлиановых термов. Термы, пользовавшиеся дурной славой, являли зрелище запустения, а потому притягивали к себе всех, кому хотелось поболтать без свидетелей. Висячий сад, устроенный над массивными римскими сводами по образцу вавилонского, все еще увенчивал зал; второй сад рухнул в 1737 году вместе с удерживающим его сводом. Николя ощутил величие огромного зала, дерзко вздымавшего свои стены из далекого прошлого.
Несмотря на обшарпанный вид, высокие своды с изящными арками, опиравшимися на колонны, где место капителей занимали выточенные из камня круглобокие корабли, искусно выполненные архивольты, аркады и ниши вызывали трепет и восхищение. Со всех сторон Николя обступал недоступный его воображению мир. Вверху он заметил настил, куда вела прислоненная к стене лестница. Когда-то там, видимо, устраивали сеновал, поэтому до сих пор кое-где громоздились подгнившие копны сена. Решив, что сверху наблюдать удобнее всего, он поднялся по лестнице. Площадка наверху оказалась устланной толстым слоем соломы, рядом валялись обломки сундука и рассохшийся бочонок для засолки рыбы. С площадки он отлично видел не только весь зал, но и кусочек улицы перед входом и даже стену аббатства. Разумеется, здесь он отрезал себя от выхода, зато занял позицию, удобную для обороны. Они договорились, что как только Бурдо отъедет от дворца Клюни, Николя покинет термы. А если он не выйдет, Рабуин отправит нескольких полицейских ему на помощь.
Убедившись, что вокруг никого нет, комиссар принялся мастерить укрытие, используя валявшиеся вокруг него обломки; созданное им сооружение напомнило ему засыпанную дерном дровяную кучу углежога. В своем пристанище он сделал два выхода и оставил незакрепленной одну доску; она поворачивалась во все стороны, и получалось своеобразное окошко для наблюдений. Такое окошко он видел в охотничьей избушке маркиза де Ранрея, где маркиз караулил перелетных птиц во время лёта. Набросав на крышу немного веток и сена, он остался доволен своей работой. Катрина снабдила его солидной порцией паштета в хрустящей корочке и бутылкой сидра. Он взял с собой подаренный Бурдо маленький потайной фонарь, маленький пистолет, тоже подарок инспектора, и шпагу. Подыскивая книгу, чтобы скоротать время, он выбрал нравственные размышления Мариво, озаглавленные «Французский наблюдатель». Он ценил стиль автора, его глубокое проникновение в потаенные закоулки чувствительной души и тайные движения сердца; свою философию автор подавал настолько живо и приятно, что Николя любил дегустировать ее в любом порядке. Мариво умел представить добродетель как развлечение, которое нельзя не любить, а порок как соединение самых худших качеств, которые способны ужаснуть любого. Итак, взяв книгу, Николя с удобством устроился на набитом джутом мешке.
На колокольне аббатства пробило девять. Николя наслаждался чтением, когда до его уха долетел глухой звук тяжелых шагов. Какой-то человек, явно из простых, в черном шерстяном колпаке и куртке из плотной шерсти, позвякивая связкой ключей, направлялся к ограде, видимо, намереваясь покинуть дворец и запереть вход. Спустя немного времени Николя услышал скрип калитки и скрежет поворачиваемого в замке ключа. Итак, на ночь вход в термы закрыли, и он мог надеяться спокойно провести ночь. Однако он забыл о коварстве самых мелких тварей. Скоро к нему в укрытие стройными колоннами прибыли муравьи, и, несмотря на устроенную Николя гекатомбу, ему в конце концов пришлось скормить им остатки пиршества. Что ж, такова цена, которую город платил обитателям деревни. В термах присутствие деревни ощущалось особенно остро. Привлеченные запахом остатков трапезы, следом за муравьями явились мыши; мышей сменили крысы; когда их натиск стал всерьез беспокоить Николя, появилась маленькая черная с белым кошечка; сделав лапкой просящий жест, она сопроводила его нежным застенчивым мяуканьем. Соблазнив ее кусочком мясного паштета, он сделал ее союзницей в борьбе с грызущей и кусающей армией.
И снова раздались шаги. Появился сторож с фонарем; рядом с ним шла парочка; взяв мзду, он оставил им фонарь, а сам удалился. Термы Юлиана служили местом тайных свиданий: здешние чичероне извлекали из влюбленных изрядную прибыль, ибо обычно им поручали стоять на страже. Николя пришлось выслушать томные речи, клятвы, мольбы, кокетливые отказы девицы, и, наконец, продолжительные сладострастные стоны. Бурная любовная сцена повторилась несколько раз, потом парочка решила забраться на сеновал, и их амурные баталии едва не разрушили шаткое сооружение Николя, с трудом сдерживавшего смех. Кошечка же, напротив, испугалась непрошеных гостей и забилась в его лохмотья. Когда парочка угомонилась, Николя заснул.
Его разбудил птичий хор, где ведущую партию исполнял дрозд, а арию тенора — соловей; но вскоре воркование влюбленных голубей, гулким эхом отозвавшееся под сводами зала, заглушило все остальные звуки. День прошел спокойно. Монотонное бдение иногда нарушалось случайными посетителями: робкой влюбленной парочкой, крестьянином, подобравшим остатки хвороста, праздным бродягой. Постепенно ожидание стало угнетать его. Он принялся составлять анаграммы имен своих друзей: Бурдо, Сартина, Ноблекура, Лаборда и Семакгюса, а затем и врагов: Бальбастра, Камюзо, Мальво и Кадильяка. Усилия оказались не слишком успешными, однако когда очередь дошла до Мальво, он сначала не поверил и долго сидел в изумлении, пытаясь понять, как он раньше до этого не додумался. Неужели нужно было прийти сюда, в термы Юлиана, чтобы наконец понять, кто с начала года активно стремился не только убить его, но и унизить и опозорить. Не веря самому себе, он вновь и вновь проделывал ту же самую операцию, и всегда с одинаковым результатом. Размышляя о своем открытии, он сознавал, что пока не решится сообщить о нем никому. Если его предположение верно, недостающее звено цепочки, подобно знаку свыше, появится само собой. Попытавшись собрать остальные элементы конструкции, он внутренним взором увидел, как они становятся на свои места, словно он сам заранее разрезал бумажную фигурку на кусочки, а теперь собирает ее обратно… Наконец-то многие события прояснились; а если…
Встряхнувшись, он подумал, что томительное ожидание может привести его к неверным выводам, поэтому радоваться рано, а лучше подождать, пока новые доказательства подтвердят возникшую у него гипотезу. Как говорят в Бретани, не стоит «искать слив в терновнике». И он вернулся к своим наблюдениям.
День тянулся долго, нетерпение наблюдателя нарастало. Дети, прибежавшие поиграть в прятки, едва не обнаружили его; спасла его маленькая кошечка: она вышла из их общего укрытия и, выгнув спину и вздыбив шерсть, с фырканьем испустила такое грозное мяукание, что дети в страхе убежали. Решительно, очень полезное животное, подумал Николя. Он устал от своего затворничества. Запасы, поделенные с новой подружкой, были съедены до последней крошки. Появилось еще несколько визитеров, в основном влюбленные парочки, но ввиду светлого времени дальше разговоров они не пошли.
Когда же наконец около шести часов он увидел Бурдо в обносках Кадильяка, то испытал подлинное потрясение: инспектор выглядел большим Кадильяком, чем сам оригинал. Бурдо занял пост на помосте напротив Николя. В семь часов появился человек в черной одежде. Николя был виден только его профиль. Неожиданно человек повернулся, и Николя узнал одного из молодых людей, посещавших Жюли де Ластерье; в роковой вечер 6 января этот человек сел играть в карты. Бурдо подошел к парапету, незнакомец заметил его, и в эту минуту появился агент, которому поручили провести переговоры. Состоялся краткий обмен приветствиями. Внимательно следя за движениями губ, Николя догадывался, о чем идет разговор: размер выкупа за шкатулку, советы быть осторожным и не зарываться, день и час следующего рандеву. Потом полицейский агент долго объяснял, что ежели Кадильяк или он сам после встречи случайно не доберутся до своих, об этом сразу станет известно кому надо и шкатулка перейдет в другие руки. На этом темы для беседы исчерпались, и, распрощавшись, посланец Камюзо удалился, бросив выразительный взгляд на загримированного Бурдо. Полицейский ускользнул в сторону внутреннего дворика аббатства, где ему предстояло отсидеться до тех пор, пока его сотоварищи не выяснят, ждут его на выходе или нет. Представив себе, сколько сейчас собралось вокруг термов агентов полиции и наемных убийц противника, Николя усмехнулся; к счастью, агенты знали друг друга в лицо.
Бурдо-Кадильяк покинул наблюдательный пост и поспешил на улицу, где его ждал экипаж. Все было предусмотрено, чтобы в случае погони экипаж инспектора смог бы оторваться от преследователей. Николя же в своих отрепьях намеревался раствориться в толпе простонародья. Труднее всего оказалось расстаться с кошечкой, которая после проведенной вместе ночи решила, что нашла себе хозяина, и теперь демонстрировала все свои таланты, желая убедить в этом Николя. Но он полагал, что Сирюс не потерпит присутствия юного создания, а потому считал ее усилия напрасными. Вытряхнув из мешка крошки паштета, он, пользуясь тем, что внимание лакомки переключилось на еду, тихо удалился. Однако когда он подошел к решетчатой калитке, кошечка уже поджидала его; в ее глазах прыгали задорные искорки, и она, наклонив головку, смотрела на него лукавым вопросительным взором. Он попытался обойти ее, но ее растерянный взор сломил его сопротивление. Не в силах долее противиться, он быстро схватил кошку за шкирку и сунул ее в заплечный мешок, где она, вполне довольная, моментально устроилась со всеми удобствами.