Дело о девушке с календаря
Шрифт:
– Да. Завыла сирена охранного устройства, и он вышел узнать, что случилось, отозвать собак и выключить прожектора. Именно в тот момент я ответила на телефонный звонок, сказав, что мистер Борден просил его не беспокоить. Я решила, что какой-то любопытный бездельник хулиганит у ворот. Кроме того, мне было известно, что мистера Бордена действительно нельзя беспокоить, если он этого не хочет.
– А оставался ли Ферни вне вашего поля зрения внутри дома?
– Только тогда, когда поднялся на несколько ступеней, чтобы постучать в дверь
– Вы слышали стук?
– Да.
– Вы слышали какие-нибудь голоса?
– Нет.
– Не мог он войти туда?
– Конечно, нет. Для этого у него не было времени. Я услышала стук, потом он сразу же спустился вниз. Вы знаете, мистер Мейсон, когда он спустился ко мне, у него был какой-то совершенно ошарашенный вид. Он сказал, что Борден в студии и велел его не беспокоить. Еще он сказал…
– Прошу тишины в зале суда, – громко произнес судебный пристав. – Можно сесть.
Эрвуд занял свое место и взглянул на окружного прокурора.
– Магнитная лента готова, мистер окружной прокурор?
– Да, ваша честь. Но я еще раз хочу заявить о нашем возражении на основании того, что недопустимо пользоваться доказательством, подлинность которого не установлена. Это некомпетентно, несущественно и в настоящий момент не имеет отношения к делу.
– Магнитная запись действительно та самая, которая найдена в доме Бордена?
– Да, ваша честь.
– Тогда возражение отклоняется. Мы прослушаем ее.
Гамильтон Бергер с оскорбленным видом занялся магнитофоном. Затем в течение десяти минут в зале суда через динамик звучали голоса Джорджа Анслея и Меридита Бордена. В конце беседы голос Анслея произнес:
– Ну, думаю, мне пора уходить.
Голос Бордена ответил:
– Я рад, что вы посетили меня, Анслей, и позабочусь о вас, как смогу. Полагаю, что у вас больше не будет неприятностей с инспекторами. Они, как и все остальные, не любят, когда о них идет дурная слава, а ведь это в основном зависит от меня.
Затем послышался смех Бордена, и в этом смехе чувствовалась ирония.
– Я сам могу найти дорогу, – сказал голос Анслея.
– Нет-нет, я провожу вас до двери. К сожалению, сегодня я один в доме.
Магнитная лента с шипением крутилась еще секунд десять, потом раздался странный глухой звук, после которого все шумы на пленке исчезли, хотя кассета продолжала крутиться.
Гамильтон Бергер подошел к магнитофону и стал перематывать ленту назад.
– Это все, ваша честь, – сказал он.
Эрвуд задумчиво нахмурился и спросил:
– Что означают эти потрескивающие звуки, которые слышны на пленке после того, как исчезли голоса, мистер окружной прокурор?
– Они возникли оттого, что пленка продолжала крутиться, а микрофон был включен на запись.
– А что это за глухой звук?
– Это звук того выстрела, который убил Меридита Бордена, – ответил Гамильтон Бергер и с жаром добавил: – С разрешения суда, мы заявляем, что нас вынудили раскрыть наши карты. Мы намеревались предъявить это доказательство в высшей инстанции суда, который будет судить обвиняемого.
– Защита имела право предъявить пленку в качестве одного из доказательств, – ответил Эрвуд, – и сделано это было по приказанию суда в ответ на требование защиты.
– Теперь запись услышали, – недовольно признал Бергер. – И к тому времени, когда обвиняемому придется давать показания перед судом присяжных, у него будет готово подходящее объяснение, которое ему придумают.
– Здесь не место для подобных замечаний, мистер окружной прокурор, – ответил Эрвуд. – Защита для того и существует, чтобы предъявить суду свои доказательства.
– Но в данном случае, – сердито настаивал Бергер, – она пользуется доказательствами обвинения.
– Прекратите спорить, – резко оборвал его судья. – У вас есть еще свидетели, мистер Мейсон?
– Да, ваша честь, – кивнул адвокат. – Я хочу еще раз вызвать мистера Ферни для дальнейшего перекрестного допроса.
– Мы возражаем, – запротестовал Бергер. – Защита только и делает, что вызывает свидетелей повторно. Закон не предусматривает, что можно допрашивать их бесконечное число раз.
– Еще что-нибудь, мистер прокурор? – спросил судья.
– Нет, ваша честь, это все, что я хотел сказать.
– Возражение отклоняется. Решать вопрос о возможности повторного допроса свидетелей – компетенция суда. Мистер Ферни, подойдите сюда.
Ферни, который, очевидно, все еще чувствовал себя не в своей тарелке, возвратился на свидетельское место.
– Я прошу вас, – обратился к нему Мейсон, – еще раз вспомнить вечер восьмого числа этого месяца. Около одиннадцати часов вы находились в доме Бордена вместе с доктором Коллисон. Говорили ли вы доктору, что поднимались к фотостудии и мистер Борден просил вас его не беспокоить? Я имею в виду смысл сказанного.
– Возражаем на основании того, что это показания с чужих слов, это не истинный перекрестный допрос, – заявил Гамильтон Бергер.
– Отклоняется, – резко сказал судья Эрвуд. – Вопрос представляется существенным. Суд намерен выслушать ответ.
– Но обвинение не может полагаться на слова этого свидетеля, ваша честь.
– Можете не полагаться, но эти слова определяют позицию свидетеля. Отвечайте, мистер Ферни.
– Ну, – промямлил Ферни, – я поднялся по лестнице к студии, постучал в дверь и…
– Вопрос был другой, – прервал его Эрвуд. – Вас спросили, что вы сказали доктору Коллисон?
– Я сказал, что мистер Борден занят в студии и не хочет, чтобы его беспокоили.
– Вы сообщили ей, что он сам сказал вам об этом? – спросил Мейсон.
Ферни взглянул на сидящую в зале доктора Коллисон.
– Я не помню точно свои слова.
– А когда вы уезжали из дома с доктором Коллисон, вы спросили ее, не слышала ли она выстрела?
– Кажется, я сказал, что раздался звук, похожий на выстрел.