Дело о непрерывных самоубийствах
Шрифт:
— Но ведь это четвертое купе, — объяснил Алан.
— Да, я знаю.
— Я хочу сказать, что это мое купе. Меня зовут Кемпбелл. Вот, видите, на двери…
— Меня тоже случайно зовут Кемпбелл, — возразила девушка. — И это мое купе. Будьте добры уйти отсюда. — Она показала на чемодан.
Алан тоже посмотрел на него. Вагон покачивался, поезд, громыхая на стрелках, набирал скорость, «и Алану с трудом удалось ухватить смысл написанных маленькими белыми буквами на стенке чемодана слов: «К. И. Кемпбелл, Харпенден».
2
Алан откашлялся. Растерянность постепенно уступала место чему-то совершенно иному.
— Позвольте спросить, — сказал он сурово, — что означают буквы «К. И.»?
— Кетрин Ирена, естественно. Двойное имя. Но вы будете так любезны?..
— Нет! — сказал Алан. Он показал газету. — Разрешите еще узнать, не принимали ли вы недавно участия в скандальной переписке на страницах «Санди Уотчмен»?
Мисс К. И. Кемпбелл поднесла руку ко лбу, будто стараясь защитить глаза от света. Другой рукой она оперлась о край умывальника. Поезд трясся и гремел. В ее синих глазах отразилось сначала подозрение, а потом уверенность.
— Да, — сказал Алан. — Я — А. Д. Кемпбелл из Хайгетского университета.
Его слова прозвучали зловеще и гордо, словно строка из баллады: «Страшись же, перед тобой я — сэр Родерик Дью». Он подумал, что угрюмый взгляд, жест, которым он швырнул газету на койку, и скрещенные на груди руки могут выглядеть несколько смешно, однако девушка восприняла все иначе.
— Хулиган! Мерзавец! Гнусный червяк! — выкрикивала она взахлеб.
— Учитывая, что до сих пор я не имел чести быть вам представленным, эти слова ставят нас в такие отношения, которые…
— Глупости, — отрезала К. И. Кемпбелл. — Мы четвероюродные брат и сестра. Но у вас нет бороды!
Алан непроизвольно дотронулся до подбородка.
— Конечно, нет. С чего бы ей быть?
— Мы думали, что у вас борода. Вот такая длинная, — она коснулась рукой своей талии, — вы носите очки в железной оправе, у вас угрюмый, противный, ехидный характер. Так оно, впрочем, и есть. И в довершение, вы врываетесь сюда и сбиваете меня с ног…
Она вновь начала растирать руку.
— Среди всех противных насмешливых, похлопывающих по плечу критиков, — продолжала девушка, — вы…
— Вы меня превратно поняли. Я — специалист-историк, и моим долгом было указать на некоторые ваши ошибки, грубые ошибки.
— Ошибки! — возмутилась девушка. — Да еще и грубые!
— Совершенно верно. Я не имею в виду проблему оттенка волос герцогини Кливлендской — дело в самой сути. То, как вы описываете выборы 1680 года, откровенно говоря, рассмешило бы и младенца, а то, что вы пишете о лорде Вильяме Расселе, просто бесчестно. Я не говорю, что он был такой же плут, как ваш герой Шафтсбери. Рассел был просто болван, «круглый дурак», как записано о нем в судебных протоколах. Если хотите, это достойно сожаления, но ни в коей мере не дает вам права утверждать, что он не был изменником.
— Да вы просто мерзкий тори! — с яростью воскликнула К. И. Кемпбелл.
— В ответ могу лишь процитировать такого авторитета, как доктор Джонсон: «Не гнусный ли вы виг, миледи?»
Они умолкли, глядя друг на друга.
Мы уже знаем, что подобные перепалки не были в характере Алана, но сейчас злость и сознание собственной правоты переполняли его настолько, что ему сам черт был не брат.
— Да кто вы такая, собственно говоря? — спросил он чуть погодя, уже более спокойно.
Этот вопрос вновь задел Кетрин Кемпбелл. Она сжала губы и с достоинством выпрямилась во весь свой стошестидесятисантиметровый рост.
— Хотя я и не считаю своим долгом отвечать на ваши вопросы, — произнесла она, надевая очки в роговой оправе, от которых стала еще симпатичнее, — могу сообщить вам, что работаю на кафедре истории Высшей женской школы в Харпендене…
— Ага…
— Да. И знаю свой предмет не хуже любого мужчины, если не лучше. А сейчас я очень прошу вас проявить элементарную вежливость и покинуть купе.
— Чтоб мне провалиться, если я уйду! Это не ваше купе!
— А я говорю — мое.
— Ну, а я утверждаю, что не ваше.
— Доктор Кемпбелл, если вы не уйдете, я позову проводника.
— Пожалуйста, зовите, не то я сам его позову.
Проводник, прибежавший сломя голову на звук звонка, который поочередно нажимали оба противника, выслушал сбивчивые объяснения двух солидных ученых.
— Прошу прощения, мисс, — озабоченно сказал проводник, — прошу прощения, сэр, но только, похоже, тут что-то напутали. Написано просто «Кемпбелл», а «мисс» или «мистер» неясно. Уж и не знаю как быть.
Алан выпрямился.
— Ничего не нужно. Я ни за что не стану отбирать у дамы место, даже если оно захвачено обманным путем, — добавил он высокомерно. — Проводите меня в другое купе.
— Нет, доктор Кемпбелл, об этом не может быть и речи. Благодарю вас, но я не нуждаюсь, чтобы мне уступали только потому, что я женщина. Пожалуйста, проводите меня в другое купе.
Проводник развел руками.
— Прошу прощения, господа, ничего не выйдет. Ни одного свободного купе, да и сидячих-то мест нет. В третьем классе даже стоят.
— Неважно, — сказал Алан. — Дайте мне взять чемодан из-под койки, я буду стоять в коридоре.
— Глупости, — возразила девушка. — До самого Глазго? Глупости! — Она села на край сиденья.
— Остается одно, — продолжала она. — Мы поделимся купе, придется только посидеть всю ночь.
На лице проводника отразилось явное облегчение.
— Это же просто замечательно, мисс! И этот господин, я же знаю, от всей души вам признателен. Верно? Разумеется, на конечной станции вам вернут разницу в цене билетов. Правда ведь, очень мило со стороны барышни?