Дело о покушении на Чёрного карлика
Шрифт:
— Де Гобер был согласен с тобой? — только и спросил он.
— Да, он считает, что этот мир, основанный на поражении, — позор для Сен-Марко, — проворчал Леонард.
— В каких отношениях ты с де Бланкаром? С ним ты тоже сошёлся на этой теме?
— Он тоже пострадал от этого примирения! Он заложил дом покойной жены, чтоб собрать и вооружить отряд и в результате лишился всего.
— И где он берёт деньги на пирушки, на которые приглашает тебя?
— Он обучает фехтованию мальчиков, сыновей небогатых дворян, и этого ему хватает, чтоб иногда собрать за общим столом нескольких друзей.
— Кого?
— Когда как, меня, де Монфора, Мартена, Линдау. С остальными ты вряд ли знаком, не
— А де Монсиньи?
— Я его не знаю. Слышал, что он племянник коннетабля, больше ничего. Я впервые увидел его в тот вечер.
— Ясно, — Марк задумчиво взглянул на узника. — Я получил все ответы, которые были мне нужны.
— Ты уже знаешь, кто это сделал? — поспешно спросил Леонард, заметив, что он собирается уйти.
— Да, мне известно, кто это, но я не знаю, кто за ним стоит.
После этого Марк поднялся в Серую башню и нашёл Тома. Тот допрашивал в камере какого-то мастерового, но прервал своё занятие, чтоб поговорить с бароном.
— Лепаж был у меня, ваша светлость, — сообщил он. — Прискорбно, что мы не успели схватить этого негодяя до того, как его убили. А тут ещё ваш стилет!
— Кто будет заниматься этим делом? — перебил его сетования Марк.
— Я поручил это Николя. Он всех знает в своём квартале, к тому же невероятно умён.
— То, что он умён, я заметил. Ты ему доверяешь?
— Конечно! — воскликнул Тома. — Ах, да, вы ж не знаете! Он ведь сын маркиза Ардена, правда, незаконнорожденный!
— Главы тайной полиции при Армане? — удивился Марк. — А я-то думал, кого он мне напоминает!
— Сами помните, маркиз Арден был человеком исключительной проницательности и честности, но после смерти короля Армана его обвинили в заговоре и арестовали. До суда дело не дошло, он покончил собой в темнице и дело замяли. Всю его семью и двух незаконнорожденных детей Николя и Юлию, которых он воспитывал, выслали далеко на юг. Их старший брат, теперешний маркиз Арден отправил младшего учиться в Лейден, а после уж Николя приехал сюда. Он всё ещё находится под указом о лишении прав, так что взять его на службу я не могу, но он итак уже не раз помогал нам распутывать сложные дела. Он, как никто, знает бедные районы города, порядки в воровском сообществе и уклады ремесленных цехов.
— Маркиз Арден… — прошептал Марк, — неужели он умер здесь, в тюрьме? Он точно покончил собой?
Тома застыл с открытым ртом, и взгляд его стал испуганным.
— Ладно, — сжалился над ним де Сегюр. — Дело прошлое. Скажи только, остались ли какие-то бумаги по этому обвинению? На чём основывался указ о поражении в правах его семьи?
— Тогда главой полиции был виконт Монтре, так что… — неопределённо пробормотал старший сыщик.
— Я напомню об этом королю, — пообещал Марк, — добьюсь пересмотра дела, если оно было. Захочет ли молодой маркиз вернуться в Сен-Марко, ему решать, но я не хочу, чтоб имя его отца оставалось в памяти людей запятнанным предательством. И да, пусть Лепаж расследует это дело.
Он кратко рассказал Тома всё, что ему удалось узнать, и велел хранить это в тайне, и только в случае необходимости рассказать Лепажу то, что сможет помочь ему в расследовании. Немного подумав, он велел Тома устроить слежку за де Гобером и де Бланкаром. Если тот и удивился такому приказу, то виду не подал и пообещал всё исполнить.
После этого Марк снова зашёл в свой кабинет, где застал Эдама, устроившегося в его кресле за столом, мирно беседующего с ночным привратником, сидящим напротив. Впрочем, увидев барона, оба они вскочили, и Эдам даже обмахнул сидение кресла полой своего плаща.
— Здравствуй, приятель, — Марк дружески коснулся плеча привратника и мимоходом мрачно взглянул на невинно улыбнувшегося ему Эдама. Сев в кресло, он
— Я, как и обещал, встретился со своими друзьями, — проговорил тот. — Они сказали, что редко видели Монтефьоре, а двое и вовсе заявили, что если б увидели его на улице, свернули б в переулок, чтоб не пришлось говорить с этим плутом. Но вот Пьер, что служил когда-то вместе с Артузо, а теперь держит собственную кузню в оружейном переулке, недавно встречался с ним. Он сказал, что Артузо живёт где-то за улицей кожевников. Тогда он сам явился к нему и предложил выпить. Пьер говорит, что весь вечер его прямо распирало от радости, он хвастался, что скоро разбогатеет, потому что нашёл какого-то заказчика, который невероятно щедр. И только изрядно выпив, наконец, проговорился, что ему поручили убить какого-то важного человека, заказчик, будто бы, близок к королю, и сделает так, что на эшафот за это отправят какого-то горемыку, который слишком несдержан на язык. Так он сказал. А на следующий день, видимо, протрезвев, Артузо явился к Пьеру в кузню и бубнил что-то о том, что наговорил ему лишнего, что это всё неправда, и просил никому не говорить. Уж не знаю, ваша светлость, поможет ли это вам, но уж больно это всё нехорошо выглядит. И если можно предотвратить злодеяние, то вы уж постарайтесь отыскать Монтефьоре, ведь от него можно ждать любой подлости.
— Мы уже нашли его, друг мой, — вздохнул Марк, — с кинжалом в боку. Но то, что ты мне рассказал, проливает свет на некоторые детали этого тёмного дела, — он вытащил из кошелька несколько серебряных монет и положил на стол. — Благодарю тебя за помощь, возьми, и выпейте с Пьером и друзьями за здравие нашего короля.
— Благодарю, господин барон, — сгребая монеты в ладонь, поклонился привратник.
Когда он вышел, Эдам, не дожидаясь приглашения, уселся на его место. Глаза юноши возбуждённо блестели.
— Значит, всё-таки, де Гобер? — спросил он.
— Похоже на то, — мрачно подтвердил Марк. — От Леонарда я узнал, что именно он ссужал его деньгами, избавляя от необходимости запускать руку в сундуки и, следовательно, посещать склад. Причём делал он это весьма хитро. Леонард слишком горд для того, чтоб служить кому-то, кроме короля, потому де Гобер обучил его игре «дама в плену» и проигрывал ему небольшие суммы, достаточные для безбедной жизни.
— «Дама в плену»? — насторожился Эдам. — Я не знаю такой игры!
— Какое досадное упущение для того, кто считает себя шулером! — съязвил Марк. — Это новая игра. Её придумала леди Аламейра, фрейлина герцогини Евлалии, двоюродной бабки короля. Эта дама весьма умна и образована, она придумала игру, в которой можно заранее просчитать ходы и свести партию к выигрышу или к проигрышу. Чтоб проиграть, нужно начинать партию с пиков или бубён, а чтоб выиграть — с трефов или червей. В процессе игры можно скорректировать результат ходами с четных и нечётных карт. Естественно, выигрывает она у своих подружек, а проигрывает леди Евлалии. На самом деле это не сложнее, чем играть в шахматы с новичком. Сейчас эта хитрая игра в моде при дворе, хотя далеко не все знают её секрет. Значит, де Гобер знает. К тому же, ему наверняка известно, что Леонард часто бывал в кругу небогатых дворян, которые, несмотря на заслуги и титулы, кормились только от военной службы и сильно проиграли из-за мира с алкорцами. В этом тесном кружке они только подогревают своё недовольство миром с альдором и политикой, олицетворением которой является Делвин-Элидир. Сблизившись с Леонардом, де Гобер своими полными сочувствия речами ещё больше разжёг его обиду. Так что, я полагаю, что это он. Но одной моей уверенности в его виновности, если это можно счесть уверенностью, мало, чтоб идти к королю с обвинениями в адрес его родственника.