Дело о полку Игореве
Шрифт:
Баг подошел к телевизору «Родник», заглянул сзади — где что. Вынул из висевшей на плече сумки взятую в разгромленных ночной битвой — места преступления, разумеется, никто не прибирал — апартаментах ад-Дина видеокамеру. Богдан сделал Жанне знак: садись в кресло, вот сюда, смотреть будем. Явно волнуясь, поправил очки.
— У самоотверженной тележурналистки Шипигусевой сохранились рабочие материалы передачи, которую она некоторое время назад делала для серии «Здоровье и мы», — пояснил Богдан. — В частности, один из сюжетов касался «Тысячи лет здоровья». Как она мне сегодня любезно сообщила…
Подключавший провода Баг негромко хмыкнул, вспомнив, как звучала беседа Богдана с тележурналисткой.
— …данный сюжет занял лишь семнадцать мгновений эфирного времени, но материалов было отснято минут на сорок. Я полагаю, что по такому торжественному случаю перед объективами так или иначе должны были помелькать все сотрудники лечебницы. Или весьма многие, по крайней
— И что? — недоуменно повернулась к мужу Жанна. Баг непроизвольно кинул взгляд на ее затылок. Нет, не видно ничего; только пышная прическа.
Что за мысли в голову крадутся…
— Жанна-то тут при чем? — спросил он.
— Может, и ни при чем, — вздохнул Богдан. Жанна пожала плечами.
— Обязательно скажи мне, если кого-нибудь узнаешь, — голос Богдана стал умоляющим. Похоже было, он очень рассчитывает на… непонятно на что. Баг даже подумал, что у напарника озарение — из числа тех, что редко, но с большой пользой посещали его самого. В озарения он верил. — Пусть даже не вспомнишь, кто это, пусть…
— Да поняла я, поняла, — сказала Жанна, усаживаясь перед телевизором поудобнее. Азартно крикнула: — Киношник! Крути давай!
— Эйтс-с-с-с-с… — Баг, присев в другое кресло, нажал пальцем на кнопочку «ленивчика». Замелькали кадры.
Смотреть рабочие материалы — совсем не то, что смотреть выверенный, осмысленный и скрепленный голосом сюжет. Невзирая на очевидное искусство снимателя, в кадре постоянно мелькало что-то постороннее или — несведущему совершенно непонятное; например, с минуту они любовались на идеально белую дверь с табличкой «Коррекция кармы»…
Богдан глядел в основном на Жанну. Беспокоясь, что она не решится сказать хоть слово, если не будет совсем уверена, он следил за ее лицом — надеясь по малейшим изменениям угадать узнавание. Жанна может не вспомнить, почему чье-то лицо показалось ей знакомым, или решит, что это какое-то совпадение… Но в первый момент ее глаза обязательно как-то ее выдадут. А большего Богдану на первый случай и не надо.
Баг полностью положился на друга: озарение есть озарение. В конце концов, что решат сорок минут, даже если они и пройдут напрасно и озарение Богдана на деле не окажется таковым. Пока просмотр казался ему лишенным всякого смысла. Точнее — смысл просмотра ускользал от него. Пока ускользал. Но Баг был терпелив, он умел ждать. Хотя лично он сначала озаботился бы посмотреть личные файлы обслуги, чтобы знать, кто есть кто — ну хотя бы из начальства, из главных персон… Мельтешат, мельтешат… «Вот кто это? Пузатый такой… А этот скромный, стоит поодаль? Может, сам Сусанин? И с чего Богдан так заторопился, шилом его кольнули, что ли? Тиран. Нет, правда, тиран. Гегемон-ба [49] . Хоть бы объяснил… Может, я тоже кого знакомого увижу? — подумал Баг минут через пять. — И что? Говорить, или мои знакомства его совершенно не волнуют? Почему это к напарнику такое пренебрежение?» Он оттопырил нижнюю губу, и тут его внимание привлекла фигура в белом, мимолетно показавшаяся на краю изображения — мелькнула и исчезла за спинами более близких к снимателю людей, бестолково суетящихся перед объективом. Баг вздрогнул. Это был тот человек в белом, в которого тыкал сегодня поутру своим длинным пальцем Юллиус Тальберг. Не обращая внимания на съемку и суету вокруг нее, преждерожденный в белом шел куда-то по своим делам, неторопливо, не скрываясь, но и не стараясь попасть в кадр. «Деловитый, — подумал Баг, — не тщеславный… Сказать? Может, позже… Подождем, чем это все кончится, чего еч от Жанны ожидает. А… а вот еще один», — отметил он чуть растерянно, увидев, как на заднем плане, то пропадая за фигурами других людей, то вновь на миг появляясь, не спеша идет рослый мужчина в таком же белом халате и обеими руками, с натугой несет, прижав к животу, какой-то весьма увесистый с виду металлический треножник — с опорами в виде тигриных лап и с красным крестом на медном боку. «Так это просто низовая обслуга, — разочарованно понял Баг, увидев, как человек с треножником остановился, а навстречу ему со ступенек одного из входов в корпус торопливо сбегает на помощь еще один. — Вот и этот… Тьфу! — Баг снова откинулся на спинку кресла. — Это же просто милосердные братья! Что-то у меня нынче с головой…» Оба милосердных, взяв треножник за ручки с двух сторон, поволокли его по ступеням в здание, и их тут же заслонил какой-то представительный человек, обрядившийся по торжественному случаю в парадное славянское одеяние — порты и рубаха с галстуком; рядом с ним смущенно, молча тушевался щуплый застенчивый человек в белом — тоже, кстати, белом! — халате и в очках, чем-то неуловимо, но определенно напомнивший Багу напарника. Представительный велеречиво стал излагать
49
Термином ба, дословно значащим «деспот», «глава», «предводитель», во времена распада страны на практически самостоятельные княжества и нескончаемых между ними усобиц в Древнем Китае обозначали князя, наиболее влиятельного из всех.
Потом ему пришло в голову, что щуплый, должно быть, и есть Сусанин. «Вытолкнули вперед, как главлекаря, — понял Баг, — а расхваливать себя он все равно так и не научился. Наверное, какому-нибудь коммерческому владыке перепоручил. Как-то он не похож на человеконарушителя… Хлипкий какой-то. Понимаю Богдановы сомнения».
И тут Жанна нерешительно сказала:
— Погоди-ка…
Баг тронул кнопку остановки мгновенно. Изображение замерло, продернувшись чуть дрожащими серебряными нитями.
— Что? — стараясь говорить спокойно, спросил Богдан.
— Баг, — явно в сомнении попросила Жанна. — Можно немножко назад?
Люди на экране шустро заходили спинами вперед, а говорун принялся, делая вывернутые наизнанку жесты и нелепо разевая рот, беззвучно глотать только что произнесенные речи.
— Так… так… вот!
Палец Бага молниеносно ткнул кнопку сызнова.
Жанна молчала.
— Ну? — тихо спросила Богдан.
— Я не уверена… очень плохо видно, и он стоит вполоборота…
Баг вдруг почувствовал, что его слегка зазнобило: вот оно! Он еще ничего не понял — но шестым чувством ощутил высунувшийся из спутанного клубка кончик нити. Приносящее свои плоды озарение.
— И тем не менее? — спросил Богдан.
— Вот тот, в белом, который вышел… навстречу другому, с треножником…
— Тот, который несет? — уточнил Богдан.
— Да нет же. Тот, который бежит ему помочь…
— Ну?
— По-моему, это он подходил ко мне на улице. Помнишь, я тебе рассказывала…
Мгновение было тихо. Баг уставился на Богдана с недоумением. Богдан встал.
— Баг, — сказал он, подходя к экрану телевизора и пальцем показывая на виднеющееся из-за спины рослого, стоящего теперь к зрителям спиной первого милосердного брата маленькое, простое, озабоченное повседневным трудом лицо. Лицо как лицо. Моложавое, но сам человек явно не первой молодости. Незаметный. Обычный. Наверное, в жизни может быть весьма обаятельным — неброско так, задушевно… Типичный прислужник, которому никогда не суждено подняться выше, стать кем-то значительным. Пусть и в лечебнице прислужник, пусть его работа очень важна для людей — все равно… На всякий случай Богдан вопросительно глянул на Жанну; та молча кивнула: да-да, этот. — Баг, можно этого подданного как-то увеличить… а потом по изображению найти, кто он? Быстро, прямо от меня?
Баг опять оттопырил нижнюю губу.
— Конечно, — сказал он. — Я только в повозку спущусь, возьму оттуда свой «Керулен». И… — он тоже вопросительно покосился на Жанну, — и кота. Еч Жанна, вы ничего не имеете против кота?
— Кота? — чуть удивленно переспросила Жанна.
— Да, такого… рыжего кота.
— Баг, — уже не в силах сдерживать нетерпение, напомнил Богдан, — у меня тоже «Керулен» стоит.
— У тебя и диван стоит, — иронически кивнул Баг. — И холодильник. А вот программок, потребных для действия, которое тебе приспичило произвести, у тебя в «Керулене» столько же, сколько в диване. Я вернусь через пять минут.
Он вернулся через четыре.
Еще через полчаса начинающий хвостатый человекоохранитель Судья Ди, обласканный и, в отличие от мужчин, до отвала накормленный восхищенной и сразу влюбившейся в него Жанной, тяжелой, размякшей от благодушия шерстяной грудой лежал у нее на коленях и нетщательно, лениво вылизывался после обильной трапезы, состоявшей из трех впечатляющих размером котлет по-киевски. Судье Ди явно свезло, и он выглядел именно так, как должен выглядеть кот, которому свезло. Под ворсистым, туго набитым горячим пузом у него были прикрытые тонюсенькой тканью домашнего халата очень стройные женские ножки, на спине лежала ласковая рука, и нежный голос ворковал нечто приятное, хотя и не очень понятное — все-таки, что бы ни думал по этому поводу хозяин, Ди еще не знал всех слов, при помощи коих объясняются все эти неповоротливые, по причуде природы лишенные хвостов великаны. Не хватало ему в жизни лишь одного, но заявлять об этом прямо при посторонних Судья не собирался — еще чего! разве он похож на кота, который предъявляет какие-то требования окружающему миру, когда мир равнодушен и невнимателен? Лишь изредка кот с легкой укоризной поглядывал в спину азартно согнувшегося над «Керуленом» Бага: «Пива-то нынче ты не обеспечил… а еще друг называется», — мог бы прочитать ланчжун в его зеленых глазах, если бы не был так занят.