Дело о призрачном юнкере

Евдокимов Игорь

После октябрьских событий в доме баронессы Ридигер Корсаков бывал здесь все реже и реже. Скорее по привычке, чем от большого желания. Особенно он избегал левого зала, с окнами на площадь перед кирхой – там, где они в последний раз виделись с Амалией Штеффель. Владимир оставался лишь в правом, кофейном, зале, да и там не задерживался надолго. К несчастью, он действительно создал негласную традицию – «Корсакова ищи в Доминике». Nobless oblige 3 . Вот и сейчас, водрузив на нос очки для чтения, он закрылся от окружающих газетой, которую рассеянно изучал, допивая остывающий кофе.

3

Здесь – «положение обязывает» (фр.)

– Здесь свободно, – казалось бы, фраза должна была звучать, как вопрос, однако в устах остановившегося у его столика господина больше походила на констатацию факта. Голос Владимир узнал еще до того, как посмотрел на гостя – хриплый, неприятно скрежещущий, словно металл о металл. Безымянный жандармский полковник – высокий, с могучими плечами, тонкими усиками и неприятно поблескивающими глазами – уселся на стул напротив, не дожидаясь приглашения. У столика тотчас же материализовался бледный нервный официант с шахматной доской 4 , которую он водрузил между Корсаковым и офицером, торопливо расставляя фигуры. Полковник все это время лениво поглядывал в окно на бесконечно спешащий Невский. Наконец, официант удалился, и жандарм перевел взгляд на Владимира.

4

«Доминик» считается «родиной» отечественных шахмат – именно в этом кафе начали встречаться столичные любители данной игры, хотя в самом кофейном зале проводить партии было не принято.

– Говорят, вы неплохо играете. Не мог отказать себе в удовольствии предложить вам партию.

– Предложение подразумевает, что от него можно отказаться, – недружелюбно ответил Корсаков.

– И вам никто не мешает сейчас встать и уйти, – ухмыльнулся полковник. – Главное, не забудьте счет.

Владимир посмотрел на жандарма, затем на доску, затем снова на лицо собеседника. Полковник был опасен. Страшен, даже. Немного уступал в этом жуткой твари из зеркала, которая, казалось, обратила внимание на Корсакова в тот памятный вечер на Большой Морской – но однозначно не было среди знакомых Владимира человека более пугающего, чем этот, внешне не выделяющийся, господин. Молодому человеку очень хотелось и вправду встать и уйти, но что-то его удерживало. Возможно, поистине месмерический магнетизм жандарма. Возможно, опасения касательно того, что он может сделать с Корсаковым, если общество Владимира перестанет его забавлять. По крайней мере, так он для себя рационализировал решение остаться. Но если бы Владимир прислушался к себе, то столкнулся бы с неприятным фактом – в глубине души, ему было любопытно, зачем он понадобился полковнику на этот раз.

– Меняться не будем? – уточнил он. Сейчас перед Корсаковым стояли белые фигуры, перед жандармом – черные.

– Нет, меня такой расклад абсолютно устраивает.

Корсаков пожал плечами и двинул вперед королевскую пешку.

– Е7-Е5, – сказал полковник, сложив руки на груди. Корсаков встретился с ним взглядом. Жандарм был одним из очень узкого круга лиц (их можно было пересчитать по пальцам), которые были в курсе – стоит Владимиру прикоснуться к человеку или вещи, которую тот держал в руках, как перед мысленным взором Корсакова вставала яркая картинка, позволяющая заглянуть в какой-то эпизод из прошлого собеседника. Видения не всегда были понятными и осмысленными. Владимир не мог их контролировать, но его противоестественный талант, словно повинуясь невыраженному желанию хозяина, часто подкидывал ему именно те моменты, которые давали ответы на важные для молодого человека вопросы. Полковник об этом знал – хотя Владимир и не представлял себе, откуда – поэтому отказывался подавать ему руку. А сейчас – прикасаться к шахматным фигурам, ожидая, что за него это сделает соперник. Несколько мгновений они разглядывали друг друга. В конкурсе на самое непроницаемое лицо опытного картежника жандарм побеждал с большим отрывом. Корсаков вздохнул и двинул пешку собеседника в центр поля, напротив своей. Некоторое время они играли молча – не считая озвучиваемых полковником ходов.

– Вы давно были в Москве? – наконец прервал молчание жандарм.

– Проездом – сравнительно недавно, – ответил Корсаков, угрожая ладье соперника.

– А вот представьте, намедни там произошел прелюбопытнейший случай. f5-f4 – полковник, словно бы не заметив хода Владимира, предложил ему двинуть пешку на противоположном фланге. – В ночь на субботу был убит начальник Дмитриевского военного училища.

– Tr`es int'eressant parce que… 5 – Владимир не закончил фразу и вопросительно посмотрел на собеседника.

5

«Прелюбопытнейший потому, что…» (фр.)

– Во-первых, способ убийства. Знакомы со шпицрутенами?

– К счастью, лишь понаслышке, – Владимир все-таки забрал ладью полковника. О шпицрутенах знали все, кто хоть немного был знаком с армейскими нравами. Рядового, пойманного на провинности или нарушении дисциплины, могли «прогнать сквозь строй»: его сослуживцев выстраивали в две шеренги, и давали им прутья, зачастую вымоченные в соленой воде. Затем осужденный должен был пройти меж двух рядов, а каждый солдат – ударить его палкой-«шпицрутеном» по спине. При достаточной длине строя, такое наказание могло служить смертным приговором. Официально, шпицрутены отменили в 1863 году.

– А вот генерал Владимир Павлович Сердецкий познакомился с ними, так сказать, на собственной шкуре, – полковник плотоядно усмехнулся собственной шутке. – Моего ферзя на А5, будьте добры, и вам шах.

– В чем провинился генерал? – поинтересовался Владимир, анализируя ситуацию на доске.

– Не могу знать, так как сквозь строй его никто не прогонял, хотя травмы, им полученные, указывают именно на этот вид наказания. Однако, это не самая любопытная часть истории. Она заключается в том, что тело генерала было найдено в собственном кабинете. Запертом изнутри.

Владимир удивленно оторвал взгляд от доски и посмотрел на полковника. Кажется, тот был доволен тем, что ему удалось заинтриговать собеседника. Корсаков заставил себя вновь сконцентрироваться на партии, и преувеличенно скучающим голосом уточнил:

– А что же вы не пошлете туда своего ротмистра? Думаю, он мигом разберется в обстоятельствах случившегося.

– К сожалению, Нораев у меня один, и сейчас он занят другим делом государственной важности. А вот в Дмитриевском училище, вот ведь совпадение, открылась временная вакансия. Их преподаватель истории сказался больным, а нескольким воспитанникам требуются дополнительные штудии в рождественские каникулы.

Корсаков снова оторвался от доски, уже догадываясь, куда клонит полковник.

– Профессора из университета и некоторые сокурсники отмечали ваш живой интерес и широкие познания в данной науке, – продолжил жандарм. – Конечно же, вам не составит труда провести несколько занятий для будущих офицеров, м?

– И одновременно попробовать установить, каким образом начальник училища подвергся такой экзекуции, не выходя из собственного кабинета?

– Если вас не затруднит. Училище на каникулах, там остались несколько старших офицеров и горстка воспитанников, так что подозреваемых немного. Вместе с вами поедет уже знакомый вам поручик Постольский. Он возьмет на себя официальную часть дознания, вместе с московской полицией. А вам просто представится шанс понаблюдать за жизнью училища изнутри и составить свою картину произошедшего.

– И почему же вы считаете, что я на это соглашусь?

– Ох уж мне этот прогрессивный век, – скорбно покачал головой полковник. – Никакого «за государя и отечество», все хотят более существенных стимулов. Что ж, извольте. 1877 год. Балканы. Событие, которое оставило вам на память столь удобный дар, и забрало кое-что очень дорогое…

Владимир окаменел. Шум «Доминика», с его бильярдистами, спорщиками, студентами и официантами словно затих. Его заслонил невыносимый звон в ушах. Окружающий мир померк, перестал существовать. Осталась только шахматная доска перед ним, лежащая рядом ладонь, которую Корсаков машинально сжимал и разжимал, да лицо жандарма.