Дело о продаже Петербурга
Шрифт:
Информация, данная оперативником, оказалась интересной. Конечно, этот «выход» мог оказаться тупиком, но, с другой стороны, это был шанс. Суть рассказа сводилась к тому, что у Раскова с давних пор был очень перспективный «барабан». Причем, перспективный настолько, что осторожный Палыч даже не завел на него дела. Как удалось Раскову завербовать этого человека — было неизвестно, но очевидно, что работал тот на начальника ОУР уже не первый год.
По словам опера, несколько лет назад Расков, тогда еще тоже обыкновенный оперативник, в середине рабочего дня отдал бывшему однокашнику запечатанный конверт и попросил вскрыть его в случае, если не вернется на службу до восемнадцати ноль-ноль. Однокашник удивился, но не стал задавать лишних вопросов и, когда Палыч не появился к назначенному времени, конверт
Однокашник Раскова только хотел, прихватив пару оперов, рвануть к указанному адресу, спасать коллегу, но тут в кабинет ввалился сам Палыч. Он молча забрал свой рапорт, сжег его в пепельнице и велел другу забыть о прочитанном.
На протяжении последующих лет Расков еще несколько раз, но уже устно, предупреждал однокашника, что отправляется на встречу с человеком, чей адрес был указан в сожженном рапорте, но предупреждал, чтобы этот адрес не назывался никому, особенно начальству.
— Я понимаю, он страховал своего человека. Значит, были для того причины. Но последний раз, — рассказал оперативник, — Палыч был на встрече за день до смерти. Я попытался потом осторожно навести справки о его «барабане» (думал, может, он мне «по наследству» сгодится). Но его и след простыл. Нет человека. Более того, у него осталась взрослая дочь, которая уже подала заяву на розыск папаши. Так что, Прокурор, действуй, но чувствую: ты в большое дерьмо влезть можешь. Я бы тоже в него забрался ради Палыча, но повторяю, не сейчас, а если что прояснится — раз Расков так прикрывал от наших своего человека, значит, там могут быть любые завязки, и любой опер может все испортить. А тебе начать сподручнее, какая бы игра не шла — тебя пока (!) в расчет, очевидно, не берут. Впрочем, боюсь, вместо человека ты в лучшем случае обнаружишь «жмурика». Такие времена…
Алексей не стал рассказывать оперативнику, что именно его-то, Нертова, как раз в расчет и взяли, а лишь поблагодарил за информацию и, распрощавшись, отправился отрабатывать полученную информацию.
Ребята из сыскного агентства начали спешно «пробивать» по разным каналам полученные от расковского однокашника сведения, и этого времени вполне должно было хватить для очередной прогулки с ротвейлершой Машей, чем Нертов и воспользовался к ее радости.
Отправившись в Таврический сад, Алексей с удивлением отметил, что не замечает вездесущей «наружки». То ли она начала аккуратнее работать, то ли занялась более перспективными делами, но в данной ситуации это было неважно — в прогулке ничего интересного для посторонних глаз не было. Гораздо неприятнее было столкнуться в парке с местным участковым, которому бы пришло в голову улучшить показатели в работе путем выявления «бесповодочных» животных. Впрочем, очевидно, у блюстителей порядка тоже были более важные проблемы, чем отлов собачьих хозяев. Поэтому, Мэй безнаказанно трусила по парку неподалеку от своего попечителя.
Задумавшись, Нертов не обращал внимания на собаку и вынужден был заметить ее, только когда пятидесятикилограммовая тушка с разгона ударила его сзади под колени, радостно пробежав дальше под запоздалое «Ё-ё!..» падающего в дорожную пыль Алексея.
Ну, конечно же, Маша умудрилась познакомиться с очередным «мальчиком», которого хозяин вывел на прогулку в парк. «Мальчик» был килограмм на десять-пятнадцать потяжелее Мэй, но находился тоже в игривом настроении, а потому позволил себе слегка наступить на упавшего Нертова и радостно запрыгать вокруг него, совершенно забыв про новую подружку.
— Джек, назад! — услышал Нертов строгий голос. — Назад, кому говорю!..
«Мальчик» недовольно затрусил по направлению к приближавшемуся хозяину.
Алексей медленно начал подниматься с земли.
— Добрый вечер, — подошедший мужчина с поводком в руке протянул другую, чтобы помочь упавшему встать и улыбнулся: — Бдительность потерял? Первый раз, что ли, гуляешь?
— Да тут хоть первый, хоть сто первый, — проворчал Нертов, отряхивая джинсы. — Просто не могу привыкнуть к манере этих бегемотов тормозить об хозяев.
Подошедший мужчина улыбнулся еще шире:
— Ну, ничего, это наша доля собачья такая. Я тоже постоянно попадаю. А зимой Джек у меня, так, шапку сожрал. Подбежал, тормознул об меня, а покуда я поднимался — он, шельмец, успел ушанку свалившуюся с головы утащить. Отнять-то потом я ее отнял, да поздно. Хотел тогда выдрать, чтоб неповадно было, да куда там: ползет ко мне на брюхе, извиняется, а потом вовсе на спину плюхнулся, лапы поджал, как дохлый: мол, совсем виноватый. Хошь убей, но не мучай… Да, меня зовут Виктор. А я вас что-то не видел. Недавно переехали?
— Недавно, — чтобы не вдаваться в подробности отозвался Нертов. — Я — Алексей. А это — Мэй Квин Лаки Стар о‘Кенел, Маша, говоря проще. Сколько вашему?..
Джек, сообразив, что речь идет о нем, причем не для того, чтобы очередной раз обругать, подхалимски ткнулся носом в руку хозяину, продолжавшему ни к чему не обязывающую беседу с попутчиком. Вскоре время Алексей уже знал, что Джек — чемпион породы, вывезен из Германии, где Виктор закончил службу в звании полковника, уйдя в отставку при выводе группы войск. Сейчас же новый знакомый Нертова держал небольшую автомастерскую, где, кстати, и сам не гнушался выполнять работу автослесаря.
— Будут проблемы с машиной — милости прошу, тут недалеко…
Узнав, что Алексей по профессии юрист, Виктор обрадовался, окончательно перейдя на «ты»:
— Слушай, я понимаю, дел у тебя, наверное, много. Но, думаю, лишнее не помешает. Я еще, так сказать по совместительству, возглавляю питерское отделение Партии социальной справедливости. Слышал о такой? Скоро выборы в Законодательное собрание. Нам твоя квалифицированная помощь не помешала бы… Да не морщись ты, — заметив невольную гримасу Алексея, предупредил его возражения лидер партии, — дел будет немного, скорее, только консультации. Ну, в общем, если что срочное, чтобы я мог позвонить. А если что, наймем адвокатов — это уж моя забота. Согласен?.. Ну, и хорошо. Давай-ка сейчас завернем на горку и обмоем слегка…
«Горка», кафе в Таврическом, уже давно была облюбована собачниками, вырвавшимися от домашних забот, чтобы под марку прогулки пропустить стаканчик-другой. Но у Алексея от упоминания об этой забегаловки возникали только неприятные ассоциации — именно туда некоторое время назад зашла бестолковая няня Мити выпить «мартини», а в это время маньяк задушил оставленного в коляске без надзора соседского ребенка. Кроме того, в планы Нертова сейчас не входило заниматься делами, кроме поиска убийц Нины и сына, да и к политике он относился с определенной настороженностью. Поэтому под благовидным предлогом, что надо срочно идти домой и кормить Машу, от посиделок Алексей отказался, обещав все же обдумать «заманчивое» предложение.
Новый знакомый на прощание оставил свои телефоны («Звони, спросишь Нежданова Виктора Дмитриевича. Это — я») и, тепло распрощавшись, двинулся вышагивать очередной круг по парку.
Сыщики из конторы Арчи сработали оперативно. Во всяком случае, когда Нертов, вернувшись с прогулки и покормив собаку, через заветное окно на кухне выбрался из квартиры и добрался до друзей, перед ним на стол тут же положили несколько исписанных листов бумаги.
Пробежав глазами содержание документов, Алексей узнал, что «барабан» Раскова — Михаил Назарович Горин некогда работал в системе общепита, но расстался с ней из-за неладов со 156-й статьей. В конце восьмидесятых он сделал определенную карьеру, называя себя борцом с коммунистическим режимом, от которого якобы и пострадал за свои вольные взгляды. Горин даже пытался стать депутатом Верховного Совета России, затем — Ленсовета, но безуспешно. Правда, ему удалось некоторое время «продепутатствовать» в одном из районов и даже принять участие в экспроприации имущества райкома. Но эти заслуги были забыты после президентского указа о разгоне законодательных органов власти и последовавшей за тем скоротечной гражданской войны. В результате Михаил Назарович некоторое время оставался не у дел, но недолго — через пару месяцев он умудрился получить корочки помощника одного из депутатов Государственной Думы.