Дело о продаже Петербурга
Шрифт:
Нертову ничего не осталось делать, как начать задавать многочисленные вопросы…
Когда речь зашла о бумагах Горина («Может, он дневник вел или какие-то записи мог оставить дома, объясняющие его отсутствие?»), сказала, что какие-то бумаги у отца действительно есть, но тут же грустно признала, что, просмотрев их, ничего интересного там не нашла.
— Впрочем, давайте лучше пройдем в комнату папы. Вы там спокойно посидите, а я пока займусь делами, чтобы не мешать. А то после его… ухода, — девушка так обреченно сказала это, что Алексей понял: она имела в виду «после смерти», — после его ухода я и так дома ничего не могла делать.
Нертов поплелся за хозяйкой в соседнюю комнату, где начал просматривать
«Вот, значит, как выглядят предвыборные “рыбы” заказных статей», — Нертов просматривал очередную серию сколотых степлером листов, в которых изобличался какой-то кандидат в депутаты. В следующих бумагах не было даже проставлено фамилии — только прочерк. Кого хочешь, того и вписывай: «Говорят, уважаемый кандидат (ф.и.о.) владеет не одним магазином. Нет-нет, не сам, конечно. В нашей стране достаточно способов делать деньги через подставных лиц. Так и (ф. и. о.) снимает пенки с подконтрольных ему фирм, зарегистрированных на подставных лиц и дальних родственников. А в это время наши старушки мрут с голода…».
Нертов со злостью бросил очередную «рыбу», пожалев, что нельзя попросту набить морду ее творцу. Подобные же пасквили некоторое время назад писала команда Щучкина про Нину и ее «Транскросс». Про Нину… — Алексей, вздохнув, продолжил изучение документов.
Текст одной из бумаг, которую он было отложил в общую кучу, вдруг показался знакомым. Взяв снова этот листок, Нертов еще раз пробежал его глазами: «…и на фоне всей вакханалии единственно подлинно народным избранником выглядит кандидат Партии социальной справедливости Виктор Дмитриевич Нежданов. За его плечами суровая служба офицера, защищавшего Родину. Уйдя в отставку, он тоже не сдался, а встал на защиту слабых и угнетенных. Только Нежданов может…».
Алексей быстро вышел в коридор и залез в карман оставленной там куртки. Он не ошибся — на клочке бумаги, врученном сегодняшним знакомым собачником, значилось именно это имя: «Нежданов Виктор Дмитриевич».
К тому времени, когда Нертов закончил бегло просматривать бумаги, в комнату вернулась Мила.
— Я приготовила ужин, — девушка словно оправдывалась, — вы, конечно, ничего не ели… Папа всегда говорил, что война — войной, а обед вовремя… А потом можете снова заняться делами…
Нертов не знал, насколько тяжело далось девушке это внешне спокойное «я приготовила ужин…». Он не знал, что только несколько минут назад она едва сумела справиться со слезами, но не желая его расстраивать своими проблемами, наскоро умыла в ванной лицо, припудрила покрасневший носик, прихватила сзади лентой рассыпавшиеся по плечам пышные волосы, слегка подвела тушью ресницы, сменила домашний халат на платье и только после этого вышла к гостю.
Ваза, которую умудрился разбить Алексей, была подарена Миле на день рождения и была последней, а потому самой дорогой памятью об отце. Но девушка не могла злиться на неуклюжего гостя — именно он олицетворял ту надежду, ту силу, которая могла бы вернуть родного человека. Людмиле не хотелось верить, что ее папа погиб, но рациональный ум врача то и дело заставлял возвращаться к этой печальной мысли. И все же где-то в глубине души еще теплилась надежда: вдруг гость — молодой и сильный незнакомый мужчина — сумеет помочь, защитить, спасти…
Мила, идя на кухню, конечно, не говорила себе прямо, что защитников нужно кормить. Все это произошло как само собой разумеющееся, чуть ли не на уровне подсознания, которое в иных ситуациях более проявляется как рефлекс материнства.
Но поглощенный работой Нертов ничего не замечал. Поэтому, когда девушка сказала об ужине, он смутился: Алексей собирался уйти, чтобы озадачить ребят из сыскного агентства срочно собрать информацию по Нежданову, с которым следовало пообщаться еще раз, притом по возможности быстро. Кроме того, необходимо было увидеться с журналисткой — именно Юля могла хоть немного разъяснить общую ситуацию, связанную с выборами, в которых Нертов ни черта не смыслил. Политика для далекого от нее человека была как terra incognita — неизвестная земля, скрытый под студеной водой айсберг с верхушкой, загаженной то и дело разгорающимися скандалами. А вот куда эту глыбу могли вынести подводные течения, и что это за течения вообще — в таких вопросах необходима была консультация знающего человека.
Сегодняшний день оказался для Алексея каким-то сумбурным — он то и дело терялся в присутствии девушки, чего раньше с ним не бывало; не находил нужных слов, чтобы ободрить ее или даже ответить по-человечески на предложение поесть. К тому же осколки разбитой вазы, которые дочери Горина пришлось собирать в коридоре…
Он не мог разобраться в своих чувствах и боялся признать, что эта незнакомая девушка ему понравилась. Понравилась неожиданно. Но чем больше он находился рядом с Милой, тем более усиливалось неосознанное чувство влечения к ней. Алексей мимолетом поймал себя на мысли, что хочет сейчас же обнять ее, прижать к себе, погладить по роскошным волосам, шепча какие-то успокоительные слова, чувствовать, как под тоненьким халатиком, успокаиваясь, бьется сердце и, наконец, отрешиться от всех сует, оставшись только вдвоем с такой близкой и далекой незнакомкой.
Но Нертов решительно отогнал столь крамольные мысли. Он не придумал ничего лучшего, чем забормотать что-то о неотложных делах и чуть ли не опрометью выскочил из квартиры, оставив расстроенную и недоумевающую хозяйку одну…
Для большинства жителей Питера есть один радостный сезон — короткое северное лето, и лишь для журналистов существуют два: лето и выборы. Летом тепло — это известно всем, а на выборы уходит немало денег. И часть из них достается газетчикам.
Автомобили, маргариновое масло и памперсы можно рекламировать исключительно средствами наглядной агитации: огромными щитами и видеороликами, почти не прибегающими к словарному запасу русского языка. С кандидатами в депутаты такой номер не пройдет, народ должен знать своих героев, читать о планах их грядущих подвигов, познакомиться с житиями народных избранников. А такую услугу могут предоставить только профессиональные писаки.
Главным добытчиком денег в каждой редакции считается отдел рекламы (хотя в иных изданиях сотрудники по наивности думают, что он добывает деньги лишь для своих нужд). Но в предвыборные дни отдел политики становится грозным конкурентом рекламной службы. Немалые деньги приходят в редакцию именно через него. Только их часть так до бухгалтерии и не доходит, оседая в карманах у журналистов. Конечно, из любого правила есть исключения, да и вряд ли найдется главный редактор, способный принародно заявить: «Мои сотрудники берут мзду». Тем не менее, судя по материалам ряда газет, дело именно так и происходит. Ну, в крайнем случае, берет сам шеф…
Об этом думала Юля Громова, прислушиваясь к звукам, доносившимся из соседнего отдела. Там пировали, обмывая финансовую удачу одного из сотрудников. Юля тоже заглянула на пирушку, выпила стакан шампанского, съела бутерброд и поспешила удалиться. Она заранее представляла, о чем будут говорить коллеги, когда первые пустые бутылки перейдут со стола на пыльный подоконник, ожидая конца своей участи в редакционном туалете. Сплошные воспоминания о годах спокойствия и иллюзий, а также тупые сетования на нынешние дни. Хотя, кое-кому было бы грех жаловаться.