Дело о пропавшей России (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
Родион по своей старой оперской привычке рыскал незаметно по сторонам глазами. Хотя, думаю, он все больше на красоток в мини-юбках глазел.
– Володя, ты только не дергайся,- неожиданно тихо, но внятно сказал он,- сдается мне, за нами хвост.
– В смысле?
– Только башкой своей глупой не верти по сторонам. Три человека: один возле машины у ограды Аничкова дворца - БМВ темно-синяя; второй возле стойки стоит, пиво берет; третий в самом Катькином садике ошивается - делает вид, что за шахматистами наблюдает. Они
Причин не доверять профессиональному глазу Каширина у меня не было.
Как-никак человек опером в уголовном розыске отработал: правда, всего год и в приполярном Диксоне (за кем он там следил, за медведями белыми, что ли?), но все-таки.
– Ты номера можешь срисовать?
– Уже. Придем в контору, попробуем пробить. Давай немного пройдемся, проверимся. Ты только сам не крутись, я отслежу.
Мы не торопясь допили пиво и пофланировали в сторону Невского. Пересекли его, завернули в Елисеевский (надо же было как-то оправдать наши передвижения), а затем повернули обратно, в сторону улицы Зодчего Росси.
– Ну? нетерпеливо спросил я, когда мы поднялись на наш второй этаж.
– Подковы гну! За нами хвост, железно. Я пошел номер пробивать.
Родион скрылся за дверью кабинета расследователей и начал взывать к Зудинцеву, умоляя того отвлечься от общения с Завгородней в буфете и заняться пробивкой номеров БМВ.
За время моего недолгого отсутствия мне позвонили трое: Заборин, Резаков и неизвестный мужчина со слащаво-вежливым голоском.
– Чего он хотел?- спросил я у Восьмеренко, который беседовал с ним, пока меня не было.
– Спрашивал, в городе ли ты, когда тебя можно застать. Интересовался твоими координатами, в том числе и домашним телефоном...
– Я надеюсь, ты не сказал?
– А что тут такого? Секретные сведения, что ли?- удивился Восьмеренко.
Я аж зубами скрипнул с досады - ну кто его просил кому ни попадя мой домашний телефон выдавать? Досчитав до двадцати, чтобы не обложить его магом - все же в кабинете были девушки,- я попросил этого инвалида ума налить мне кофе, а сам стал звонить.
Первым я дозвонился до Заборина.
– Старик, то, что я в жопе,- это фигня, я в ней давно - еще со своей встречи с Карпенко, но похоже, что и ты теперь влетел.- Алик говорил со мной зло и ехидно.- Ты лучше сразу больничный возьми. Авансом, так сказать. После того как Карпенко с тобой побеседуют, ты и до поликлиники уже можешь не дойти.
– Алик, да им сейчас не до бесед с нами будет - они, поди, уже со следователем прокуратуры беседу ведут.
– Четверть часа назад они беседовали со мной. Слава Богу, что только по телефону. Но я намерен лечь на дно.
И тебе советую, если еще не поздно.
Он повесил трубку. Вот оно - пятница, вечер. Похоже, что именно у меня будут неприятности в самое ближайшее время. Я несколько раз набирал номер
– Вадик, что с Карпенками?- задал я вопрос в лоб.
Резаков замялся с ответом, что вообще-то ему было не свойственно.
– Херня, Володя. Следователь уперся - не хочет дело возбуждать. Это, говорит, еще разбираться надо, проверку проводить. Они, мол, люди уважаемые. А если журналисты просто сговорились честных политиков и коммерсантов опорочить? Им, мол, заплатить за эту кампанию травли могли... Володя, ты это... будь поосторожнее..
Поосторожнее!
И тут мне под руку подвернулся Восьмеренко с кружкой кофе. В следующую секунду я метнул ее в стену. Брызнули во все стороны осколки, грязное коричневое пятно поползло вниз по обоям, повинуясь закону всемирного тяготения.
– Вовка, ты что?- Восьмеренко был бледен, и пальцы его тряслись.
Все удивленно уставились на меня.
Трубку телефона я все еще держал в руках.
– Вадим, я перезвоню позже...
Хотелось выть. И крушить все вокруг.
– Володя, да что с тобой?- Горностаева подбежала, стала доставать из сумки какие-то таблетки.
– Извините, ребята...- я старался говорить медленно и спокойно,- я... я потом как-нибудь все объясню. Простите, но мне нужно ненадолго выйти...
К счастью, Агеева в своем крохотном кабинете была одна (и как они там всем своим архивно-аналитическим отделом умещаются?). Я попросил у нее убежища. Мне нужно было полчаса, чтобы прийти в себя.
– Володя, что случилось? На вас прямо лица нет.
– На мне, Марина Борисовна, скоро и головы не будет!..
Агеева притащила кофе, выставила на стол из заначки бутылку с прозрачной жидкостью и надписью не по-русски.
– Не обессудьте, Володечка, коньяк весь вышел. А это ракия турецкая. Но эффект тот же.
Ракия пахла анисом и еще какой-то сладковатой гадостью. В кофе я ее лить не стал, а опрокинул в себя одну за одной три рюмки. У первой вкуса не почувствовал просто обожгло горло.
Вторая оказалась крепкой и сладкой, как лекарство от кашля. Удержался, не выплюнул. Третью рюмку выпил, словно мстя собственному организму.
Потом я допил кофе, поблагодарил Агееву за участие и на все еще слабых ногах пошел к Каширину.
– Ну что, Родион, чья тачка?
– Похоже, что братаны нас выпасали. Машина оформлена на "чернобыльца". Он ее якобы ввез в Россию пару лет назад, по льготным таможенным платежам. А вот нарушали на ней в последнее время двое отморозков - официально-то они, конечно, частными охранниками оформлены, но, по нашим данным, плотно работали на братьев Карпенко.
Я снял трубку телефона и набрал номер Марины. Не отвечали минуты две.
Неожиданно на том конце провода кто-то снял трубку. Незнакомый мужской голос.