Дело о сладкоголосой «Кантате»
Шрифт:
— Тихо, дядя, мы из СОБРа, — подскочил к мужчине Шах. — Сколько бандитов на сходке? Оружие, гранаты есть? У черного выхода кто стоит? В глаза смотреть! В глаза, я сказал!!
— Какие бандиты, какие фанаты? Товарищи, вы что? Здесь явное недоразумение! — мужчина ошалело хлопал глазами, от страха сошедшимися к переносице. — Я менеджер фирмы, в этой квартире проживает наша клиентка. Она заболела, мне поручили ее проведать. Не верите — посмотрите пакет. Там помидорчики, огурчики, кефир.
— Все точно! — Витя повернулся ко мне и подмигнул. —
— Какие лохи? Какие шашки? Я эти помидоры купил двадцать минут назад с лотка на углу! — менеджер, похоже, начал сомневаться в достоверности нашей легенды и повысил голос до фальцета.
За дверьми, выходящими на лестничную площадку, раздались осторожные шевеления. Соседей явно заинтересовали наши разборки.
— Тихо! — я схватил хлюста за лацканы пиджака и поставил на ноги. — Значит, так. Вы идете первым, мы за вами. Если спросят кто, ответите — «свои» и назовете пароль. Пароль, надеюсь, не забыли? Или напомнить?
— Дурдом! — мужчина перешел на шепот, но своих сомнений не оставил. — А удостоверения у вас есть?
— Наши удостоверения всегда при нас, — с этими словами Шах достал из-за пояса пистолет и сунул его в бок менеджеру. — Идите.
Пистолет был пневматический, купили мы его год назад всем отделом вскладчину, стрелял он лишь металлическими шариками. Главное достоинство этой «игрушки» состояло в ее способности с двух метров пробивать лист шести-слойной фанеры. На крайний случай неплохое орудие самообороны, главное — никаких лицензий не надо.
В квартире мы продолжили свою крайне рискованную игру в «сыщиков-разбойников». Пока Шах с пистолетом наизготовку делал вид, что обследует замысловатые и, к нашему счастью, пустые лабиринты коммуналки, я позволил хлюсту проводить себя в комнату тетки Завгородней. «Овечка» мирно похрапывала под одеялом, вкомнате плавали запахи мочи и многодневной пьянки. Хороша родственница нашей топ-модели, ничего не скажешь.
— Видите? Никаких сходок и бандитов. Это наша клиентка, а это моя визитная карточка, — с этими словами хлюст протянул мне белоснежный, с ярко-синей полосой, кусочек картона.
Я взял визитку. «Бацман Петр Васильевич, менеджер регионально-просветительской организации „Кантата". Тел… Факс…»
— Все чисто, товарищ майор, — вошел в комнату Виктор. — Ушли, гады. На столе в кухне три стакана, пустая бутылка из-под «Столичной» и остатки закуски. Будем вызывать экспертов?
Я молча протянул ему визитку.
— А-а, та самая «Кантата»! — Шах засунул пистолет за пояс. — Как же, наслышаны. Мошенничество, злоупотребление настроениями верующих, присвоение чужого имущества. Главарь — вор в законе Армен Харбелла. Три грабежа, одно убийство, в настоящее время в федеральном розыске. А это, стало быть, его подельник?
— Подождите, товарищи, подождите, — Бацман занервничал куда больше,
— Вы хотите сказать, что с Харбеллой не знакомы?
— Первый раз слышу.
— Все ясно. Соучастие в преступлении, предварительный сговор и препятствие следствию. Статья тридцать два, тридцать пять и…
— Да погодите вы! — менеджер опять сорвался на фальцет. — Какое отношение может иметь наша организация к пистолетам, гранатам и бандитским сходкам?! Мы коммерсанты, понимаете? Ком-мер-сан-ты!
— Ах коммерсанты! — я вспомнил плачущую Свету Завгороднюю и от души выдал Бацману вторую оплеуху. На этот раз менеджер улетел в угол вместе с дипломатом и лопнувшим пакетом, из которого посыпались помидоры и огурцы. Не обманывал, гаденыш: тротиловых шашек в пакете не было…
Мы провозились с истеричным Бацманом часа три. Выяснилось, что «Кантата» — обычная для наших дней структура многоуровневого маркетинга. С клиентов собирают деньги, вешая на уши лапшу о «принципиально новой инновационной политике». Приведешь в фирму несколько себе подобных — есть шанс вернуть свои деньги и даже подзаработать. Не приведешь — будешь, как Ольга Семеновна, кушать с горя водку и пускать слюни под одеялом.
— «Если не удается взять всю сумму, соглашаться на часть. Быть с гостем всегда, спать с ним, вечером пожелать доброй ночи, утром раз будить», — процитировал Шах из найденного у менеджера дневника. — Спать — это как? В переносном, что ли, смысле?
— Почему в переносном? — хлюст, как мне показалось, даже обиделся. — В прямом.
— Значит, вы… ты ее… того?
Бацман отвел глаза.
Мы не выдержали и рассмеялись. Бедная Ольга Семеновна! Всю жизнь блюсти невинность, чтобы под закат дней пасть жертвой притязаний похотливого мошенника, да еще заплатить за это кругленькую сумму.
— Кстати, где деньги?
— Сданы в кассу. Все, до последнего цента.
Похоже, менеджер не врал.
— Теперь закрой хавальник, подбери сопли и слушай сюда, — лицо Шаховского приобрело незнакомое мне выражение. — Ты, терпила, влетел. Эта шмара мне по крови, я в разводке ее не кину. Значит, выбирай, фуфел: или хрусты взад, или паяльник в жопу. Сечешь? Есть еще вариант: на твой крендель кипятильник наденем, пока кипятком ссать не начнешь. Ну?
Менеджер с минуту молчал, переваривая услышанное. Наконец пошл ситуацию и обхватил голову руками:
— Боже, я знал… Я чувствовал, что это случится! За что? Господи, за что все это?
— Ну?!
Бацман раздумывал лишь несколько секунд, после чего выпалил:
— Всю сумму сразу я не смогу.
— Кент, ты кому, в натуре, баки бьешь? — Шах как бы между прочим вынул «пушку» из-за пояса и переложил в карман брюк. — Думаешь, тебе две жизни отмеряно?
Видимо, вспомнив классическое «…жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо…», менеджер перестал упираться и согласился завтра же принести деньги.