Дело о смерти фрейлины
Шрифт:
Нижний зал, хоть и не был так высок и просторен, как в доме де Лорма, выглядел очень нарядно и сиял огнями, поскольку естественное освещение из окон было недостаточным. Флоретта встречала гостей на лестнице, к ней, наконец, присоединился супруг. Обменявшись с ними приветствиями, Марк и Мадлен прошли в зал, где уже начали собираться гости. Окинув собравшихся взглядом, Марк увидел, что здесь много его друзей и просто приятелей, и подумал, что вечер хотя бы не будет скучным. Но когда он увидел в центре зала фонтан с вином, снова приуныл. Он подумал, что теперь положение обязывает его так же устраивать приёмы и пиры, а прикинув, сколько это
Оставив супругу в окружении восторженных подруг, изнывающих от зависти при виде её нового платья и доселе неизвестных им украшений, он пошёл дальше, осматривая зал и прилегающие комнаты. Дом был богато украшен, и при этом его убранство носило на себе отпечаток хорошего вкуса. Дорогая резная мебель, ценные гобелены, картины, скульптуры, люстры, отделанные хрусталём, притягивали взгляд. Было видно, что всю эту красоту графы Клермоны собирали на протяжении нескольких поколений, и Марку оставалось лишь возблагодарить своих предков со стороны матери за то, что они оставили ему в наследство не только красивый дом, но и достойную обстановку.
— Марк! — услышал он за спиной звонкий голос и, обернувшись, едва не очутился в объятиях Фернана де Грамона. — Ты как всегда хорош! — воскликнул тот. — Это новый пояс?
— Из сундуков де Лормов, — ответил тот.
— Очень изысканно! Старинные украшения бывают грубоваты, но это — совсем другой случай. Я хотел поговорить с тобой, пока не приехал Рене. Ты же знаешь, какой он жлоб и вечно лезет в мои дела! Я хочу съехать от него. Ты не продашь мне свой дом? Нет! — рассмеялся он. — Я, конечно, не о знаменитом дворце де Лормов!
— А что, может, и насчёт него сторгуемся? — усмехнулся Марк.
— Не с моим жалованием! Ты думаешь, главному королевскому герольду много платят? Уверяю, куда меньше, чем помощнику главы тайной полиции. К тому же я молод, и почему-то казначейство считает, что бездетному холостяку не нужно много денег. Короче, я позарился на твой дом на рыночной площади.
— Он сгорел.
— Не полностью, и ты уже начал его восстанавливать, но мне это на руку! Ты сделаешь мне скидку, вернёшь себе деньги, которые уплатил за начало ремонта, а я куплю его недорого и на остаток сбережений смогу сделать там всё, как мне нужно. Соглашайся, Марк! При таких хоромах на Королевской площади, зачем тебе старый маленький дом?
— Не такой уж маленький, — проворчал Марк.
— Ну не такой же большой, как этот! Марк, ты же всегда был добр ко мне! Я ж не даром прошу… — обиженно добавил Фернан.
— Не дуйся, — улыбнулся Марк. — Я продам тебе дом, о цене договоримся, если что, дам рассрочку.
— Это было бы неплохо, — закивал Фернан. — Я не хочу просить денег у брата. Ты знаешь, какой он зануда! Будет лезть с советами, а потом считать себя благодетелем. А его супруга и вовсе мегера, почему-то называет меня нахлебником, и считает каждый кусок, который я съедаю за их столом. Это притом, что я тоже сын нашего отца, хоть и младший, но всё наследство отошло её благоверному, а я живу на жалованье. Скоро она загонит меня на кухню, где я буду есть на краешке стола чёрствый хлеб и залежалый сыр, запивая всё это кислым пивом, а их кухарка будет ворчать на меня, что я мешаю ей готовить обед для господ.
— Меня всегда восхищал красочный стиль твоего изложения, — усмехнулся Марк.
Они медленно шли по залу, Марк разглядывал гобелены и картины,
— Пеликан, — улыбнулся Марк, остановившись перед алкорским гобеленом, где на мраморном троне восседала Леди Милосердия, а у его ступеней среди прочей живности стоял белый пеликан с клювом, похожим на надутый бурдюк волынки. — Уже третий раз за последнее время я натыкаюсь на этот символ, хотя до этого не встречал его много лет. Ты ведь знаток по этой части. Мне помниться, эта странная птица считается символом самоотверженной любви, потому что кормит своих птенцов собственной кровью.
— Это всё миф, — снисходительно заметил Фернан. — На самом деле всё не так поэтично. Просто птенцы засовывают свои длинные клювы в клюв родителя и, кажется, что они пьют его кровь. На самом же деле они едят отрыжку из рыбы.
— Неужели? — Марк удивлённо взглянул на него. — Разве это не мифическая птица?
— Нет, просто редкая. Они водятся только на одном озере на юге, в Вермодуа. Графы охраняют их, как сокровище рода, держат для этого небольшую армию. Эта птица красуется у них на гербе, и рыцари носят нашивки с пеликаном на своей одежде. Пеликан — любимый символ рода Вермодуа, они лепят его везде, куда он может поместиться, и придумывают о нём легенды одна чудней другой.
— Кто-нибудь ещё использует этот символ? — спросил Марк, глядя на нелепую, похожую на уродливого гуся птицу на гобелене.
Фернан задумался, роясь в необозримых архивах своей памяти, но потом отрицательно покачал головой.
— Нет, не припомню. А это важно?
— Возможно, но это не твоя забота. Вон твой брат явился. Как всегда, увился лентами и позументами.
— Глянь на его жену! Вроде молодая женщина, а на лице выражение — весь мрак самых страшных подвалов. Пойду-ка я отсюда подальше, чтоб не выслушивать её ворчание.
И он направился к ближайшей двери, ведущей в смежные комнаты, а Марк снова посмотрел на пеликана.
— Значит, Вермодуа, — пробормотал он.
Он думал об этом весь вечер, и хотя ему всё время приходилось отвлекаться на общение с многочисленными друзьями, которые подходили поздравить его с новым титулом, мысли о де Перрене, пеликанах и Вермодуа постоянно возвращали его к расследованию. Потом ему пришлось подойти к маркизу де Лианкуру, который тоже был приглашён. Ведь не мог же граф Клермон упустить такую возможность познакомиться с некогда всесильным коннетаблем, который вдруг стал его пусть и очень дальним, но всё же родственником. Но Марк в это время размышлял, не допустил ли он ошибку, оставив де Перрена без присмотра. Он даже чуть не забыл подарить свояку купленный для него кинжал, но тот не заметил заминки, подарок привёл его в восторг и он долго рассказывал гостям о том, как учился фехтовать двумя руками, чем вызвал интерес у мужчин и отчаянную скуку у дам.
Наконец, Марку удалось отлучиться из-за стола, и он, поймав какого-то лакея, велел ему срочно доставить в Серую башню записку, в которой приказывал Тома или любому другому сыщику, находящемуся на месте, организовать слежку за домом аптекаря Меро и его зятем, если он оттуда выйдет. Лакей заверил его, что послание будет немедленно доставлено. И только когда тот лакей заглянул в пиршественный зал и, поймав взгляд графа де Лорма, кивком уведомил его об исполнении поручения, Марк немного успокоился и смог вернуться к приятной застольной беседе.