Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)
Шрифт:
Чистя зубы, я еще вспомнил, как после окончания съемок меня дернул за руку Семен и, глядя куда-то в сторону, процедил:
– Если тебе интересно, то после тебя первым делом я подозреваю Надьку!
– А что так?- нетерпеливо спросил я, глядя вслед Ирине, уходящей в сторону пансионата.
– А потому что змея!- прошипел Семен и исчез.
Вот такой сумасшедший дом.
Одевшись, я пошел на завтрак. Но не успел спуститься на первый этаж, как услышал нечеловеческий визг. Кричали откуда-то с улицы, куда я, естественно,
Вылетев на крыльцо вместе с несколькими взбудораженными киношниками, я прислушался. Кричали где-то в соснах...
***
Пролетев спринтерским рывком несколько метров по узкой тропинке, я наткнулся на источник визга - им был до невозможности перекошенный рот Черкасовой. Еще на ее лице присутствовали огромные синие глаза, из которых прямо-таки брызгали слезы.
– Что?!- заорал я, пытаясь перекричать поставленный голос псевдо-Агеевой.
Но она продолжала орать, пока не подоспел запыхавшийся Птичкин. Точным и, видимо, отработанным движением он залепил Черкасовой звонкую пощечину. Вместо того, чтобы ответить на этакую грубость, Елена Борисовна тут же захлопнула рот и шумно засопела. Сопела она долго.
Я немного подождал, потом сказал Птички ну:
– Хорошо бы узнать, что, собственно...
Но тут Черкасова всхлипнула и, тихо сказав:
– Там... На опушке... Опять...- упала в обморок.
"Убил ботинком Босова, дискобол хренов",- подумал я на бегу. Но картинка, открывшаяся мне на симпатичной полянке, была совсем не той, какую я ожидал увидеть. Вместо голого Босова, накрытого пущенным мною ботинком, под живописным кустом дикой малины лежала вполне одетая Лерочка. Одетая, но мертвая. Из ее девичьей груди торчала рукоятка кухонного ножа. А в уголке бесцветных губ запеклась струйка крови.
За моей спиной послышался топот, и на поляну выскочило несколько киношников.
– Ничего не трогать!!!- заорал из задних рядов Неручко и, подскочив ко мне, храбро схватил меня за руку и стал ее выкручивать.
Мне ничего не оставалось, как врезать ему по лысеющей макушке и уйти с этой дурацкой полянки.
Проходя мимо застывшей кучки испуганных киношников, я нашел взглядом Босова и кивнул ему. Он обреченно поплелся за мной.
***
– Зарядку делал?- хмуро спросил я у художника, топтавшегося рядом, пока я пытался дозвониться до "02".
– Ка-какую за-за-зарядку?- заикаясь, переспросил Босов.
– Такую!!!- заорал я, и он вжал голову в плечи.- На опушке! В голом виде!!!
Тетка на "ресепшене" хихикнула.
– Не-е-ет...- проблеял художник.- Я в номере делал... Потому что за мной Черкасова подглядывает... Я и не хожу туда уже дней пять... Ей-богу!
Я хмыкнул и показал Босову жестом, чтобы он убирался. Не успел тот исчезнуть, как в фойе влетел юный мент Юрик.
– Ты откуда?- удивился я.- Я ж еще не дозвонился...
– Так я за тобой!- пожал плечами он.- У
На его веснушчатой физиономии сияла такая безмятежная улыбка, что мне было даже жалко его расстраивать.
– А у меня тоже труп!- в тон ему сказал я радостно.- Пошли поглядим?
И мы пошли поглядеть, причем с лица Юрика так и не сползала улыбка.
Кстати, не сползла она и по прибытии на злосчастную полянку, которая была девственно пуста, даже куст малины не качался.
Я бы даже сказал, что улыбка Юрика стала еще шире, когда он прослушал мою недолгую, но жаркую речь по поводу всего происходящего. Думаю, что самым цензурным в ней было слово "мать".
Когда мы вернулись к пансионату, со скамеечки у крыльца, как по команде, поднялись скорбные киношники.
– Где тело?!- заорал я на них.
Они переглянулись, как курившие школьники, которых неожиданно застукал завуч по внеклассной работе.
– Какое тело?- промямлил Птичкин.
– Мертвое,- устало сказал я.- Где тело администраторши, сволочи?
– Там было...- с идиотской улыбкой сказал Семен, держащийся за голову.Кстати, товарищ лейтенант, прошу зафиксировать...
Я подскочил к нему и схватил его за грудки:
– Ты, слабоумный кретин, объясни, куда подевалась мертвая девочка?! Почему вы ее там оставили?
– Так это...- вступился Птичкин.- Решили не топтать, чтобы, значит, до прибытия...
– А баба твоя где?- накинулся я на него.- Быстро сюда ее! Ну!- И для убедительности дал ему пинка, когда он послушно направился в корпус.- Всем стоять здесь!- орал я в каком-то исступлении.- Никуда с места не двигаться!
– Товарищ лейтенант,- послышался за моей спиной осторожный шепот режиссера.- Он псих, он по голове меня...
Лучше бы он этого не говорил.
***
Наручники Юрик снял с меня только в машине. Да и то предварительно убедившись в том, что я полностью успокоился.
– Зря ты его так-то уж... По башке!..- добродушно хихикнул он, подъезжая к отделению.
– Да пошел он...- отозвался я, не без удовольствия вспоминая, как гонял режиссера, пытавшегося загородиться подчиненными, вокруг скамейки.
Самообладание уже полностью вернулось ко мне, только немного побаливал правый кулак, отбитый о пустую голову Неручко.
Местное отделение милиции утопало в зелени. В дежурной части было прохладно и спокойно. Юрик провел меня по небольшому коридорчику и, поковырявшись в замке аккуратно покрашенной двери, сделал широкий жест:
– Уэлкам!
Я вошел в крохотный кабинетик и вздрогнул. Над столом, глядя мне прямо в глаза, плотоядно ухмылялся Обнорский.
"Спокойно, Соболин!- сказал я себе твердо.- Это плакат".
Откуда его добыл Юрик, я не спросил, но настроение у меня испортилось.
– Это и есть твой сюрприз?