Дело о воющей собаке

Гарднер Эрл Стенли

– И что же записано на этой странице? – осведомился детектив.

– Не знаю.

– Она поднимет крик.

– Естественно.

– Что могут сделать с человеком, который вырвет страницу?

– Ничего особенного, – ответил Мейсон. – В крайнем случае попытаются припугнуть.

– А она не сможет подать иск о возмещении ущерба, если страница будет опубликована?

– Я не собираюсь ее публиковать, а просто намерен дать ей знать, что страница у меня.

– Конечно, не мое дело учить тебя твоему ремеслу, – заметил

Дрейк, – но ты чертовски рискуешь. Я говорил тебе это раньше и повторяю снова.

– Знаю, – мрачно кивнул Мейсон, – но ко мне не могут придраться. Я действую исключительно в пределах своих прав. Журналисты каждый день проделывают куда более рискованные трюки, и никто и слова им не говорит.

– Ты не журналист, – напомнил Дрейк.

– Верно. Но я адвокат и представляю клиентку, которая имеет право на то, чтобы ее судили по справедливости. Клянусь богом, я ей это обеспечу!

– Значит, все эти эффектные трюки соответствуют твоим представлениям о справедливом суде?

– Мои представления о справедливом суде заключаются в выявлении всех фактов, что я и намерен сделать.

– Всех фактов или только благоприятных для твоей клиентки?

– Ну, – усмехнулся Перри Мейсон, – я не собираюсь вести дело в интересах окружного прокурора, если ты это имеешь в виду. Пускай он сам о себе позаботится.

Пол Дрейк отодвинул свой стул.

– Ты будешь нас защищать, если мы из-за этого угодим в передрягу?

– Разумеется. Я бы не стал втравливать вас ни во что, чего бы не позволил себе.

– Вся беда в том, – промолвил детектив, – что ты позволяешь себе слишком много. Между прочим, ты приобретаешь репутацию чародея закона.

– В каком смысле чародея? – осведомился Мейсон.

– Считают, что ты можешь вытащить нужный вердикт из шляпы, как фокусник – кролика. Твои методы необычны – они чересчур эффектны и театральны.

– Американцы любят эффекты, – сказал Мейсон. – Мы не похожи на англичан – им нужны достоинство и порядок, а нам – театральность и драматизм. Это национальная черта. Мы не привыкли медлить и размышлять – нам подавай эффектное зрелище.

– Ну, твой стиль именно таков, – заметил Дрейк, вставая. – Сегодняшнее заседание это продемонстрировало. Все газеты города пишут не об обвинении против Бесси Форбс, а о том, с каким блеском были дискредитированы показания водителя такси, и выражают уверенность, что эти показания ничего не стоят.

– Ну, так оно и есть.

– Тем не менее, – возразил Дрейк, – ты знаешь не хуже меня, что Бесси Форбс действительно ездила в этом такси. Она была той женщиной, которая входила в дом.

– Это всего лишь предположение, – заметил адвокат, – если только окружной прокурор не представит каких-то новых доказательств.

– Ладно, я пошел, – сказал Дрейк. – Тебе нужно что-нибудь еще?

– Пожалуй, – медленно отозвался Перри Мейсон, – пока это все.

– Видит бог, этого более чем достаточно, –

усмехнулся Пол Дрейк и вышел из кабинета.

Перри Мейсон откинулся на спинку вращающегося кресла, закрыл глаза и оставался неподвижным, если не считать барабанящих по подлокотнику пальцев. Он все еще сидел в таком положении, когда в замке входной двери звякнул ключ и Фрэнк Эверли вошел в офис.

Фрэнк Эверли был стряпчим, выполнявшим рутинную работу для Перри Мейсона и ассистировавшим ему на процессах. Он был молод, энергичен, амбициозен и полон безграничного энтузиазма.

– Могу я поговорить с вами, шеф? – спросил Эверли.

Мейсон открыл глаза и нахмурился.

– Да, – ответил он, – входите. Что вам нужно?

Фрэнк Эверли присел на край стула. Он выглядел смущенным.

– Говорите, – подбодрил его Мейсон. – В чем дело?

– Я хотел попросить вас в качестве личного одолжения вызвать Бесси Форбс как свидетеля.

– Зачем? – с любопытством спросил адвокат.

– Я слышал много разговоров, – ответил Эверли. – Не просто сплетен, а разговоров судей, адвокатов и репортеров.

Мейсон терпеливо улыбнулся:

– Ну и что именно они говорили?

– Если вы не вызовете свидетельницей эту женщину, то ваша репутация погибла.

– Отлично, – кивнул Мейсон. – Тогда пусть она погибнет.

– Неужели вы не понимаете? – воскликнул Эверли. – Теперь всем ясно, что она невиновна. Дело против нее полностью строится на косвенных уликах. Нужны только ее отрицание вины и объяснения – и жюри без колебаний вынесет вердикт о невиновности.

– Вы в самом деле так считаете? – с интересом осведомился адвокат.

– Конечно!

– И упрекаете меня за то, что я не позволяю ей рассказать ее историю?

– По-моему, сэр, вы не имеете права брать на себя такую ответственность, – сказал Эверли. – Пожалуйста, не поймите меня превратно, но я говорю с вами как юрист с юристом. У вас есть долг перед вашим клиентом, вашей профессией и самим собой.

– А если она займет место свидетеля, расскажет свою историю и все-таки будет осуждена? – предположил Мейсон.

– Этого не может быть, – заявил Эверли. – Все ей симпатизируют, а теперь, когда показания таксиста лопнули, против нее ничего нет.

Перри Мейсон внимательно посмотрел на стряпчего:

– Не знаю, Фрэнк, могло бы что-нибудь меня так подбодрить, как разговор с вами.

– Вы имеете в виду, что вызовете ее давать свидетельские показания?

– Напротив, я не сделаю этого ни при каких обстоятельствах.

– Почему?

– Потому что, – медленно отозвался Мейсон, – вы и все остальные считаете ее невиновной. Это означает, что присяжные тоже так думают. Если я разрешу ей дать показания, то не смогу заставить жюри считать ее еще более невиновной, а если не разрешу, они подумают, что у нее тупица-адвокат, но все равно вынесут вердикт о невиновности.