Дело о жёлтых хризантемах

Куницына Лариса

— Я не буду больше охотиться на лис, Марк, — проговорил он, наконец. — Твой мальчишка меня напугал. Я не поеду к тебе, пока он там. Ещё когда он сказал про лисьего бога, мне стало не по себе. Скажи это любой другой, я бы рассмеялся, приняв это за шутку, но в его голосе было что-то, что привело меня в трепет. Но я и забыл об этом… Он существует, Марк.

— Кто, Лорентин? — спросил тот, уже зная, каков будет ответ.

— Лисий бог… — подтвердил его ожидания маркиз. Он перевёл задумчивый взгляд на огонь. — Он заморочил мне голову и чуть не убил. Я скакал сразу за тобой и был уверен, что вижу впереди твою спину, но потом ты исчез. И стало тихо. Я оказался один в глуши. Не было слышно ни лая собак, ни криков, ни топота

копыт. Тишина, только шелест листвы и пенье птиц. Я уже тогда испугался. Это дикие места. Я выезжаю в лес только в сопровождении опытных егерей, которые всё там знают. Заблудиться в лесу довольно опасно, а я именно заблудился. И вдруг увидел лису. Она сидела передо мной в десятке шагов и смотрела мне в глаза. Это была удивительная лиса, очень большая, с белоснежной искристой шкурой, и её глаза… они были ярко-голубыми и переливались, как драгоценные опалы. Я выхватил лук, наложил стрелу, и за мгновение до того, как спустил тетиву, она прыгнула в сторону и обернулась. Она приоткрыла пасть и слегка оскалилась, словно смеялась надо мной. Я был как во сне, и помчался за ней, не разбирая дороги. Я пытался стрелять, но она словно чувствовала миг, когда я выпущу стрелу и каждый раз прыгала в сторону. А потом я вылетел из седла, и мой конь умчался прочь.

Он какое-то время молчал, а затем, вздохнув, продолжил:

— Я словно проснулся. Я понял, что заехал в лес ещё дальше, туда, где нет селений, но есть болота и крутые овраги, заросшие травой. Я могу свалиться в один из них, и меня никто не найдёт. Или меня сожрут волки. Их полно в этих лесах, и они часто нападают на путников. Я пошёл наугад, и не мог отделаться от мысли, что ухожу всё дальше от селений и людей, хотя… я знал, что в какую бы сторону не пошёл, рано или поздно я выйду к дороге, поскольку Рошамбо окружено ими. Вот только если я забреду на горный хребет, то мне точно не выбраться оттуда…

— Но ты вышел к нам.

— Не сразу, и не сам. В какой-то момент меня охватила паника и я начал метаться по лесу. Я бежал куда-то, натыкаясь на деревья и скалы, путался в кустах, изодрал одежду и изранился о шипы, наткнулся на острый сук. У меня закружилась голова, и я упал на землю, а потом очнулся и поднял голову. Лиса стояла передо мной и, наклонив голову, заглядывала в лицо, а потом развернулась и побежала прочь. И вдруг снова остановилась и обернулась, словно звала идти за ней. Она могла завести меня на обрыв или в болото, но моё положение и без того было отчаянным. И я пошёл за ней. Она трусила впереди, то и дело оборачиваясь и даже останавливаясь, чтоб подождать, если я отставал. Я видел впереди её белый пушистый хвост. А потом она пропала. И я услышал лай собак и крики егерей. Я пошёл на них и увидел, как ты мчишься ко мне на своём Громе. И понял, что спасён. Это было предупреждение, Марк. Я больше не буду убивать лисиц.

— Я тоже, — пробормотал Марк.

2

Утром он решил вернуться в Лорм.

— Может, всё же останешься? — Арден, провожавший гостей на крыльце, печально взглянул на него. — Мне так жаль, друг мой, что я не смог принять тебя, как подобает. Если ты задержишься в Рошамбо, то вечером я устрою пир.

— Тебе нужно отдохнуть, Лорентин, — возразил Марк. — Я приеду снова немного позже, когда ты будешь чувствовать себя лучше.

— Да, и тогда я устрою в вашу честь пир.

— Что угодно, только не охоту.

— Конечно, мне ещё не скоро захочется снова выехать в лес… — он с тоской посмотрел в подёрнутое синей дымкой небо. — Боги, чем же я буду заниматься, когда рутина окончательно добьёт меня? Турнир! Давай устроим турнир! Покажем местным выскочкам, как должны держать копьё настоящие рыцари!

— Я согласен. Да, турнир — это то, что нужно!

— Я пришлю к тебе гонца, когда всё подготовлю и в силах буду сесть в седло. Ты ведь приедешь?

—

Конечно. В Лорме уютно, но довольно скучно. Я буду рад развеяться, да и мой Гром любит турниры.

— Вот и отлично.

Глаза молодого маркиза, наконец, блеснули, и Марк, улыбнувшись ему на прощание, сбежал во двор, где уже стояла карета, а Эдам держал под уздцы коня.

Едва выехав из города, Марк пустил Грома вскачь, спеша добраться до своего замка. Он был зол и испытывал жгучую обиду. Как мог Джин Хо сорвать охоту и так жестоко поступить с его другом? Да, он его не убил, и даже вывел из чащи, но всё же жизнь Лорентина не раз оказывалась под угрозой! Он мог сломать шею, вылетев из седла, или свалиться в овраг, или попасть на клыки волкам. Да мало ли что могло с ним случиться!

Он гнал коня по дороге, так что кортеж едва поспевал за ним.

— Ваше сиятельство! — догнав его, крикнул Эдам. — Вы хотите, чтоб у кареты отлетело колесо, и графиня оказалась в канаве?

— Дьявол! — рявкнул Марк и придержал Грома, который тяжело дышал и от его крутых боков несло жаром. — Мне нужно добраться до замка, пока моя ярость не остыла.

— О чём вы?

— Об этом узкоглазом мерзавце!

— Да что он такого сделал, что вы готовы загнать коня, который стоит дороже моей шкуры?

— Не спрашивай…

Марк наклонился и похлопал Грома по шее. Тот мотнул головой в нетерпении, и всё же перешёл на лёгкую рысь. Отряд охраны, всё также мчавшийся следом, пролетел мимо и де Ланьяк повернул коня и вернулся. Рыцари охраны окружили графа, вопросительно глядя на него, а потом подъехала карета, из которой встревоженно выглядывала Мадлен.

— Что-то случилось, милый? — спросила она.

— Нет, ничего, — покачал головой он. — Едем дальше.

Ему стоило определённых усилий, чтоб удержаться от быстрой скачки, и он с сожалением чувствовал, как злость постепенно остывает в его душе, а в памяти всплывает то, о чём он успел позабыть. Ведь, судя по всему, Ли Джин Хо с Земли. А что там говорил о Земле командор де Мариньи? У них считается недопустимым убийство не только человека, но и любого другого существа. Может, это относится и к животным? Может, у них запрещена охота? И что тогда почувствовал Джин Хо, увидев за столом маркиза, который хвастался, что убил трёх лис и снял с них шкуры. Даже если эти лисы были обычными, не чувствует ли он родство с ними? А, может, по разумению лис, Джин Хо как раз и есть лисий бог, который готов придти на помощь своим соплеменникам?

Марк вздохнул и покачал головой. Он снова вспомнил измученное лицо Лорентина и его изодранные шипами и ветками руки, но уже не чувствовал такой злости на старого лиса. В конце концов, он уже понял основную суть своего нового друга: тот оставался больше лисом, чем человеком, и тут как раз крылось то, чего Марку не дано было понять до конца: он думал и чувствовал как лис, вернее, как лисий демон. И кто знает, что для него значит известие о жестокой смерти лисиц и погибших в логовах лисятах.

Он вдруг вспомнил, как однажды зашёл в лисий замок и Джин Хо принял его как радушный хозяин, за накрытым столом. Вокруг сновали уже привычные ему девицы, и Джин Хо не только помнил каждую по имени, но и её родословную, которая, как выяснилось, начиналась с него. Они все были его дочками, внучками и дальними потомками, а он любил всех их, как и положено деду и отцу. А потом в комнату проскользнул белый зверёк и закрутился у него под ногами. Джин Хо подхватил его на руки, и Марк узнал того самого лисёнка, который когда-то жил в его доме. Только теперь у него было два хвоста. Увидев это, Марк оторопел, а Джин Хо засмеялся, увидев такую реакцию, и сказал, что когда-нибудь их будет девять, и в его голосе слышалась отцовская гордость. А к вечеру Марк, преодолев отвращение, всё же взял маленького Инчхоля на руки и тот, узнав его, радостно повизгивал, устраиваясь поудобнее и норовя облизать его лицо.