Дело о жёлтых хризантемах
Шрифт:
— И он спит на полу! — уточнила Мадлен. — Жоржетта говорит, что всё время находит покрывало с постели сбитым в кучу возле камина. Это старинный гобелен, но он теперь весь в пятнах, возможно, он испорчен.
— Какой-то старый гобелен, — проворчал Марк. — Пусть Хуан делает с ним, что хочет. И спит где хочет, хоть на потолке. Просто не стелите ему другое покрывало, иначе он испортит и его.
— Он очень странный, Марк, — вздохнула Мадлен. — И порой я его боюсь. Как и эту баронессу де Флери.
— Не надо его
— Не знаю, — неуверенно пробормотала она.
— А я думаю, что он действительно милый! — отважно заявила Орианна. — И я хочу с ним подружиться!
— С кем это ты хочешь подружиться? — на террасу вошёл Теодор и, взглянув на Марка, кивнул, дав знак, что отправил гонца в Лианкур, после чего перевёл взгляд на девушку.
— Лучше дружи с Теодором, — усмехнулся Марк.
— И то верно, — подтвердил тот. — Как жаль, что здесь нет такого сада, как в Лианкуре! Я в Сен-Марко очень скучал по закатам, которыми мы любовались вдвоём.
— Вы можете подняться на крышу, — заметила Мадлен. — Оттуда очень красивый вид на закат.
— Правда? — ещё больше оживилась Орианна. — Там есть скамейка?
— И скамейки, и широкая балюстрада, и фонари, если вы просидите там дотемна, — рассмеялся Марк.
— Тогда идём! — воскликнула девушка и, вскочив, побежала к лестнице.
— Ах, да, — Теодор взглянул на Марка. — Я встретил у ворот Бартлена, управляющего рудниками. Этот скромный юноша никак не решится потревожить ваше сиятельство своим визитом, хоть и знает, что пора доложить о делах. Сегодня он принёс вам целую кучу бумаг на ознакомление, а светлым утром всё же явится, чтоб дать пояснения. Я велел отнести эту кипу отчётов и пояснительных записок в ваш кабинет.
— Отлично, — проворчал Марк. — Похоже, он обеспечил меня увлекательным времяпрепровождением на всю тёмную половину суток.
Ему совсем не хотелось тратить последние светлые часы на бумажную работу, и он предложил Мадлен спуститься в сад. Романтические отношения, которые Орианна и Теодор, избавленные от строгого присмотра маркиза де Лианкура, и не думали скрывать, навеяли и ему подходящее настроение для прогулки с возлюбленной. Он снова подумал, как мало было в их с Мадлен совместной жизни таких моментов. Даже выезжая вместе в Шато-Блуа, он не всегда находил время для того, чтоб пройтись с ней под руку по цветущим аллеям старинного сада, задержаться у фонтана, чтоб послушать плеск воды или присесть у пруда и смотреть, как всплывают из зеленоватой глубины толстые мерцающие золотой чешуёй королевские карпы.
Здесь тоже были карпы, и можно было присесть на край бассейна, глядя на них. Марк нашёптывал что-то милое на ухо Мадлен, а она улыбалась и смущалась, как юная девушка, которой первый раз признаются
— Даже если б я не знал тебя до сей поры, мой ангел, я бы снова влюбился в тебя в этот миг, — произнёс он и с наслаждением вдохнул цветочный аромат.
Подняв голову, он окинул взглядом клумбы цветов, окружающие фонтан и вдруг улыбка угасла на его губах. Он смотрел на высокие цветы с длинными изысканно закрученными тонкими лепестками ярко-жёлтого цвета. Эти красивые цветы вдруг показались ему зловещим напоминанием о произошедшей недавно трагедии. А потом он заметил кое-что странное и подошёл ближе.
Совсем небольшой просвет в гуще цветов привлёк его внимание и, нагнувшись, он увидел, что одного цветка нет, вместо него торчит зеленоватый стебелёк, совсем ещё свежий, словно его сломали недавно.
— Мне тоже нравятся эти цветы, — заметила Мадлен и, подойдя, обняла его за талию.
Он опустил руку ей на плечи и улыбнулся.
— По мне так они слишком яркие. Я больше люблю розы. Или фиалки, которыми пахнут твои волосы.
— Знаешь, Жоржетта рассказала мне, что с этими хризантемами связано какое-то страшное поверье, будто если оставить такой цветок на ночь в комнате девушки, то она покончит собой.
— Твоя Жоржетта глупая и суеверная девица, — заметил он. — Но на всякий случай не ставь в своей комнате эти цветы.
— Я уже не невинная девушка, как ты помнишь, и совсем не глупая и не суеверная. Мне нравится, когда в комнате стоит букет, но если ты так хочешь, я не буду ставить в вазу эти цветы. Идём в дом? Скоро стемнеет. Тебе пора браться за дела, а мне — навестить Валентина и узнать, как прошёл его сегодняшний урок. Знаешь, он начал уставать от учёбы и капризничает.
— Построже с ним, — произнёс Марк и, с сожалением взглянув на уже слегка темнеющее небо, повернулся к дому.
— Конечно, — ответила она тоном, в котором прозвучало: «Сама разберусь».
Он поднялся в свой кабинет, где Монсо уже зажёг на столе свечи и разложил рассортированные документы. Он стоял рядом, поясняя, по какому принципу он разобрал их, когда за дверью раздались шаги, и в кабинет влетела возмущённая Женевьева де Невиль.
— Ваше сиятельство! — возопила она, сцепив руки, казалось, лишь для того, чтоб не рвать на себе волосы. — Вы знаете, что происходит на крыше?
— А что происходит на крыше? — уточнил Марк, оторвавшись от отчёта, который просматривал.