Дело о золотом песке
Шрифт:
— Возвращайся в гостиницу, Аля, — с мягким нажимом попросил Игорь, — а мы пойдём искать дом с зелёной крышей. Не думаю, что у них тут модно красить крыши зелёной краской!
— Так то не краска, — покачала головой Цыганка. — Не краска… медь! Медная крыша. Но зелёная… старая, видать.
— А вот это дело другое! — глаз у Вадима загорелся. — Таких крыш у нас, и правда, немного, и, думаю, найти такой дом несложно будет!
Аля усмехнулась:
— Ну, с богом, мальчики! Если поспешите,
И кто придумал, что «Moscow never sleep»? Он, этот выдумщик, не бегал в четыре утра по спальным районам! Тишина, покой, только редкие стайки молодёжи, которая «never sleep» и в других городах, а не только в Москве. Ей, молодёжи, положено быть такой, неспящей, громкой… внезапно вырастающей из-под земли на пути у раннего бегуна:
— Ну чё, бразерс, устроим безмазовое утряшко дяденьке?
Ярослав сунул руки в карманы и улыбнулся как можно доброжелательнее:
— Ребят, бить меня не хотите вы.
«Ребят» было четверо, они загодя «растянулись» поперёк дороги, и на их лицах, плохо различимых в свете далёкого фонаря, читалось обдолбанно-тупое непонимание. «Дяденьке» полагалось трястись от страха при виде такой бравой компании, самому, ещё до просьб, предлагать откуп за право уйти слабопобитым, но живым и относительно здоровым…
— Меня глючит, или он с себя джедая корчит?! — изумился, наконец, самый низенький.
— Я не корчу, — улыбнулся Ярослав ещё милее. — Я просто предлагаю вам, пока есть такая возможность, уйти с моей дороги.
— Он борзеет! — восхитился самый высокий. — В реале, борзеет! А ну, быстро, по тыкве настучали, фарш, трубу забрали, в коллектор сплавили!
Краснов тяжело вздохнул и вынул руки из карманов.
Пока молодёжь развлекала его высокоинтеллектуальной беседой, он собирался и концентрировался, а заодно придумывал, что сделать с нахальной четвёркой.
Кажется, придумал.
— Э-э… — недоверчиво вытянул руки вперёд самый низенький. — Э-эй! Эй, мужик! Ты где?
Все четверо рванули вперёд, принялись ощупывать воздух и друг друга, у них так вытянулись лица…
— …, — констатировал высокий. — Я говорил, меньше жрать надо.
Ярослава они резко перестали видеть, а он обошёл их по газону и… не удержался. Внёс свои коррективы в утреннюю жизнь мелкой шпаны.
Краснов позволил себя увидеть только тогда, когда каждый юноша получил уже по паре крепких пинков от человека-невидимки. Растерявшиеся, изумлённые, парни пытались разобраться, глючит их или уже отпустило, поэтому успели даже передраться между собой, пока Ярослав укладывал их рядком на газоне.
Он нажимал пару точек — заглядывал в глаза — и помогал лечь на спинку ровно.
— В общем, так, ребята, — восемь пар вытаращенных глаз впились в Краснова. — Бить меня не хотите вы. Собственно говоря, и не можете. И это более чем серьёзно. А в случае, если попытались бы… я мог продемонстрировать всё, на что способен, и у вас осталось бы крайне мало шансов на выживание. Ещё раз выражаю пламенную надежду, что вы больше никогда не будете пить и курить всякую гадость, а также перестанете охотиться на прохожих.
Отряхнув руки (судя по стонам молодёжи, ей казалось, что с рук Краснова сыплются жгучие искры или какие-нибудь ядовитые гады), он продолжил путь к дому Лещинской.
Нет, конечно, можно было бы этих мальчиков подлечить, наставить на путь истинный как-то более мягко, но… время. Время! Краснову казалось, что он ощущает, как время утекает сквозь пальцы, и торопился за тонкими звенящими струйками, чтобы успеть…
Знакомый дом.
Нужный подъезд.
Нужный этаж… и сонная Марина открывает дверь:
— Что-то случилось?
Ярослав зажмурился:
— Пока ещё нет, но сейчас должно.
— Что?
Марина просыпалась. Ярослав, даже не открывая глаз, слышал это по её дыханию, по биению сердца.
— Марина.
— Я.
— Прости.
— Кого?
— Меня!
Недоверчивое хмыканье послужило ответом, и Краснов открыл, наконец, глаза.
Марина почти улыбалась и жестом приглашала проходить в дом. В спину добила:
— И за что я должна тебя прощать?
— Я хотел, как лучше, — сознался Ярослав. — Я не хотел мешать тебе, когда ты смотрела чемодан. Теперь я понимаю, что повёл себя неправильно, но только из лучших побуждений.
— Князь, — усмехнулась Марина. — Ладно уже. Пойдём, чаю согрею.
Марина долго разглядывала чашку. Потом ложку. Потом чашку и ложку вместе. Потом цветочек на скатерти.
— Я хочу тебя просить об одном одолжении, Князь.
— Не читать твои мысли.
— Нет. Это выше тебя, Ярослав. Просить тебя не читать мысли окружающих — всё равно, что просить тебя не дышать. Но… я прошу тебя не молчать. Ты читаешь мои мысли, ты понимаешь, что творится у меня на душе, и, как я теперь вижу, считаешь, что я с такой же лёгкостью разбираюсь в том, что происходит внутри тебя. Но это же не так! Вот ты видел, что я волнуюсь, переживаю, справлюсь ли, ты решил отойти в сторону, чтобы не добавлять мне переживаний, и что получилось? Я не поняла твоего замысла, и… да, я на тебя очень и очень обиделась…