Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек
Шрифт:
– Театр не так и плох, – ответил Роберт. – Он был построен давно, примерно в шестидесятые годы девятнадцатого века, но как раз перед началом войны его модернизировали. Я работал там одно время, лет десять назад. Господи, какой это был ужас: скрипучие переключатели освещения, неуправляемый занавес, задники, которые падают, только их тронь… Но теперь все это осталось в прошлом. Какой-то добрый человек, имевший средства и амбиции, нашпиговал театр всеми техническими усовершенствованиями, какие только удалось найти, включая поворотный круг…
– Поворотный круг? – в замешательстве переспросил Найджел.
– Вращающуюся сцену. Это такая крутящаяся платформа с перегородкой посередине. Вы устанавливаете декорции для следующего действия на скрытой от зрителя
– А о чем, собственно, – спросил Николас, удобно откинувшись в кресле, – о чем пьеса? Или это профессиональная тайна?
– Пьеса? – Роберт заметно удивился вопросу. – Это переработка одноименной вещицы одного чрезвычайно малоизвестного французского драматурга по фамилии Пирон [25] . Возможно, вам знаком исторический анекдот. Около тысяча семьсот тридцатого года Вольтер стал получать стихотворения от мадемуазель Малькре де ла Винь, на которые не преминул галантно ответить. Между ними завязалась оживленная переписка – торжество любви друг к другу и литературе. Однако через какое-то время мадемуазель де ла Винь приезжает в Париж и оказывается огромным толстым детиной по имени Дефорж-Майяр, что приводит Вольтера в ярость, а всех остальных – в полный восторг. Пирон взял эту историю за основу своей пьесы, а я ее перенял и видоизменил. Главными героями у меня оказываются женщины – писательница и завязавшая с ней переписку журналистка-мистификатор. Я знаю, звучит не слишком интересно, – закончил он извиняющимся тоном, – но это, на самом деле, лишь голый костяк пьесы.
25
Пирон А. (1689–1773) – французский поэт и драматург. Пирон действительно написал комедию в стихах под названием «Метромания, или Поэт», отчасти основанную на случае, о котором рассказывает Роберт.
– Кто играет писательницу?
– Рэйчел, разумеется, – весело ответил Роберт. – Роль ей хорошо подходит.
– А журналистку?
– Честно говоря, я до сих пор не решил. Скорее всего, Хелен. Изольда не в состоянии сыграть комедию, и кроме того, я настолько терпеть ее не могу, что просто не вынесу этого. Там есть еще одна девушка, если не учитывать актрис постарше, но мне сказали, что она выкидывает на сцене сюрпризы, и я ни в коем случае не должен давать ей большие роли. Изольде я тоже дам лишь маленькую роль в первом акте. Но, – злорадно добавил он с легкой ухмылкой, – буду настаивать, чтобы она выходила кланяться после спектакля каждый вечер – Изольда не должна просто переодеться и спокойно отправиться домой.
Николас присвистнул, достал портсигар, открыл и оставил на столе, сделав пригласительный жест.
– Да, насколько же не любят Изольду… – произнес он. – Никогда не встречал человека, который сказал бы о ней хоть одно доброе слово.
Найджел, взяв сигарету, зажег свою зажигалку и дал прикурить всем собеседникам по кругу. Ему показалось, что он заметил в глазах Роберта проблеск интереса.
– А кто именно ее недолюбливает? – спросил тот.
Николас пожал плечами.
– Да хоть я – без какой-либо разумной на то причины. Правда, у меня есть друг, который ведет себя из-за нее как круглый идиот. «Ты видишь, как я по-детски прост… Поверь, моя любовь проста, наивна так же» [26] , – ну, и все в таком роде. Или возьмите Хелен – ей не позавидуешь: иметь такую сестру! Джин… ах да, вы ведь с ней и незнакомы. Ну, так вот, девушка по имени Джин Уайтлегг не жалует Изольду, потому что влюблена в вышеупомянутого Троила. Скромная деревенская девушка, которая ждет, когда же ее принц перестанет строить из себя дурака перед злой принцессой. И наконец, вся театральная труппа, ибо Изольда – несносная подленькая стервочка. Шейла Макгоу, поскольку… О, нет!
26
Строчка из «Троила и Крессиды» У. Шекспира/Пер. А. Федорова. Слова влюбленного Троила, акт III, сцена 2.
Он внезапно замолчал. Найджел оглянулся, чтобы понять, что заставило Николаса прерваться на полуслове, и увидел Изольду, как раз входившую в бар.
– Помяни черта, он и появится, – мрачно произнес Николас.
Найджел с любопытством изучал Изольду, вместе с Дональдом Феллоузом появившуюся в баре. Он был поражен ее абсолютным несходством с Хелен. Только что услышанный недолгий разговор заинтриговал его, хотя пока враждебность, которую девушка, видимо, вызывала у окружающих, лишь поверхностно забавляла его. Казалось, все ее качества – это заносчивость, себялюбие, кокетство (позже Найджелу пришлось признать, что ее ехидство – свойство положительное). Она была одета очень просто: в синий свитер, подчеркивавший рыжий цвет ее волос, и синие брюки. Найджел заметил в чертах Изольды что-то почти неуловимо отталкивающее и с сожалением вздохнул – за исключением этого, она была бы прекрасной моделью для Рубенса или Ренуара. Нечего и говорить, отметил про себя Найджел, и, признаться, не совсем из абстрактного интереса – фигура у Изольды была великолепная.
Дональд Феллоуз в сравнении с ней казался немного скучным. Он двигался неловко и неуверенно. У Найджела было чувство, что он уже его где-то видел – вот только где? Он сделал бесполезную попытку воскресить в памяти знакомства тех времен, когда жил в Оксфорде, и, как это часто бывает в таких случаях, не мог вспомнить ни одного – перед глазами плясала мешанина невыразительных, затертых масок. К счастью, из этого затруднения его вывел мелькнувший в глазах Дональда проблеск узнавания. Найджел слабо улыбнулся, видя, что без неловкости и замешательства не обойтись: у него никогда не хватало духу попросту признаться человеку, что он его не помнит.
Далее последовал тот состоящий из маловнятного бормотания, извинений и приветствий неотменяемый ритуал, обыкновенно сопровождающий встречу людей, из которых лишь половина знакомы друг с другом. Стулья двигали и меняли местами в ходе сложных, замысловатых маневров. Найджела, собиравшегося в очередной раз отправиться к барной стойке, опередил Николас – заказывая розовый джин, он с нескрываемой радостью предвкушал общую конфузливую неловкость, грозившую воцариться за столом через несколько минут.
Изольда, окинув Найджела быстрым и явно пренебрежительным взглядом, накрепко прицепилась к Роберту. Рэйчел завела беседу с Дональдом, а Найджел и Николас в основном помалкивали, прислушиваясь к их разговорам.
Изольда начала с торжественной укоризной в голосе:
– Жаль, что ты так и не дал мне играть журналистку, – сказала она Роберту. – Я понимаю, нет ничего глупей, чем оспаривать распределение ролей, но в таких вещах у меня гораздо больше опыта, чем у Хелен. Вот я и подумала, тем более раз мы с тобой так хорошо друг друга знаем…
– А разве мы хорошо друг друга знаем?
В голосе Изольды зазвучала холодная нотка:
– Не предполагала, что ты забудешь так быстро…
– Девочка моя, вопрос не в забывчивости. – Они оба невольно понизили голос. – Ты сама прекрасно знаешь, что мы никогда особенно не ладили. И приплетать это, когда речь заходит о распределении ролей…
– Дело не только в распределении ролей, Роберт, и тебе это известно ничуть не хуже, чем мне. – Она сделала паузу. – Ты повел себя со мной прегадко, и с тех пор – хоть бы строчка для меня в какой-нибудь пьесе! Да такое ни от кого стерпеть невозможно.