Дело об испуганной машинистке
Шрифт:
Спокойным голосом она назвала свое имя и адрес секретарю суда, а затем, оценив мгновенным взглядом членов Скамьи Присяжных, перенесла полный ненависти взгляд на окружного прокурора. Отвечая на вопрос Гамильтона Бергера, она признала свою связь с Бакстером, а затем подробно рассказала обо всем плане контрабандной перевозки бриллиантов, о поездке на туристическом судне и о комедии с предложением ей руки и сердца.
Затем она поведала о планах, которые должны были имитировать самоубийство, о намеренном флирте со вторым офицером, о сцене на корабле и, наконец, о прыжке на рассвете в воды залива. Она рассказала также о том, что у нее в чемодане был небольшой баллон со сжатым воздухом и о том, что Манро Бакстер, прыгая за борт, был готов к преодолению большой дистанции под водой.
Гамильтон Бергер, разложив перед свидетелем карты и фотографии судна, просил показать приблизительно место на палубе, с которого произошел прыжок, а также положение корабля в водах залива.
– Пожалуйста, вы можете задавать вопросы, – обратился прокурор к защитнику.
Мейсон улыбнулся Ивонне Манко, которая отплатила ему тем же. Она незначительно изменила позу, положив ногу на ногу таким образом, что два присяжных приподнялись немного с кресел, чтобы лучше видеть, в то время, как две, куда менее привлекательные, чем свидетельница женщины со Скамьи Присяжных, демонстративно задрали подбородки вверх.
– Вы пользуетесь именем Ивонны Манко? – спросил Мейсон.
– Да.
– Вы пользуетесь также другими именами?
– Нет.
– Вы были законной супругой Манро Бакстера?
– Да, но когда я стала вдовой, то предпочла вернуться к моему профессиональному псевдониму, Ивонна Манко.
– Понимаю. Вы не хотите носить фамилию мужа?
– Не в этом дело, – запротестовала она. – Ивонна Манко – это мой профессиональный псевдоним.
– О какой профессии вы говорите?
На минуту воцарилась мертвая тишина, которую прервал резкий голос Гамильтона Бергера:
– Вношу протест, Высокий Суд. Вношу протест против способа, которым был задан вопрос. Протестую также против самого вопроса. Он не относится к делу и не имеет для дела никакого значения.
Судья Хартли задумчиво погладил подбородок.
– Что ж, в этом случае я признаю протест. Хотя в свете ответов, данных свидетелем... хм. Несмотря на все, протест признается.
– Вы вышли замуж за Манро Бакстера? – продолжал Мейсон.
– Да.
– На судне?
– Да.
– А не перед путешествием?
– Нет.
– И наверняка не было никакой свадебной церемонии перед этим рейсом?
– Нет.
– Вам известен юридический термин «фактическое супружество»?
– Да.
– Вы пользовались когда-нибудь фамилией Бакстер?
– Да.
– Перед поездкой на корабле?
– Да.
– Это правда, что частью плана, составленного вами и Манро Бакстером было симулирование самоубийства и инсценирование его смерти?
– Да.
– Кому пришла эта идея? Вам или Бакстеру?
– Ему!
– Следовательно, с целью контрабанды большого количества бриллиантов, Бакстер планировал прыжок за борт и инсценировку собственной смерти, так?
– Да. Я уже говорила об этом.
– Другими словами, – спокойно продолжал Мейсон, – он намеревался считаться покойником, если в этот период для него это было выгодно?
– Вношу протест из-за того, что вопрос уже был задан ранее и свидетель ответил на него, – гневно возразил Гамильтон Бергер.
– Протест принят, – заявил судья Хартли.
Мейсон усмехнулся присяжным, довольный тем, что обратил их внимание на деталь, по его мнению, особо важную в деле.
– Вы знали о том, что принимаете участие в афере с контрабандой? снова обратился он к свидетелю.
– Ну конечно. Я ведь не такая глупая.
– Вот именно, – поддакнул Мейсон. – После начала следствия вы встретились с окружным прокурором, так?
– Естественно.
– А не было ли договоренности с окружным прокурором о том, что если вы дадите показания по рассматриваемому сейчас делу, то вы не будете привлечены к ответственности за контрабанду?
– Ну что же, конечно...
– Минуточку, минуточку, – перебил Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги. – Высокий Суд, вношу протест в связи с последним вопросом.
– Прошу назвать причину, – распорядился судья Хартли.
– Вопрос не относится к делу и не имеет для него никакого значения.
– Отвожу протест, – решил судья Хартли. – Пусть свидетель ответит на вопрос защитника.
– Что же, мы конечно не делали формального договора. Это было бы неразумно.
– Кто сказал свидетелю, что это было бы неразумно?
– Все так считали.
– Кто эти «все»? Кого охватывает это определение?
– Ну-у... таможенников, окружного прокурора, детективов, полицию и моего собственного адвоката.
– Понимаю, – Мейсон быстро посмотрел на свидетеля. – Вам сказали, что было бы неразумно составление такого конкретного договора, но одновременно вас заверили, что если вы будете давать показания, как они этого желают, то вы не будете обвинены в афере с контрабандой? Верно?
– Высокий Суд, я протестую против слов «так, как они этого желают»! взорвался негодованием Гамильтон Бергер. – Такой способ допроса навязывает свидетелю ответ.
Судья Хартли посмотрел на свидетеля.
– Я поставлю вопрос в иной форме, – предупредил чье-либо вмешательство Перри Мейсон. – Проводили ли с вами разговоры на тему того, что вы должны теперь говорить?
– Я должна была говорить правду.
– Кто вам это сказал?
– Окружной прокурор Бергер.
– И вас заверили в том, что вы будете освобождены от уголовной ответственности за контрабанду, если вы будете именно так давать показания?
– Если буду говорить правду? Да.