Дело об избиении младенцев
Шрифт:
— Нет, Николя, — встряла в разговор Женевьева, — двух мужчин в кабине спрятать нельзя. Я думаю, что там ехать должна я. Ну, в крайнем случае, с напарником в ногах, только не с ними, — девушка кивнула на сыщиков, а с Машей. А Александрыч, он пусть сзади вдвоем с кем-нибудь будет. Так надежнее…
Арчи хотел возразить, но, подумав, только махнул рукой.
— Ладно, поехали за твоей Машей, тем более, ее все равно вывести надо. Но чтобы без фокусов. Ни во что не ввязывайся. Про себя сыщик решил, что когда машину остановят, самым безопасным местом будет кабина, так как бандитов придется брать снаружи, из засады.
Еще через
Собака впрыгнула в машину и, устраиваясь поудобнее на заднем сидении, умудрилась тут же наступить лапами на интимное место Александрычу, отчего тот взорал не своим голосом. Затем Мэй-Маша бесцеремонно развернувшись куцым хвостом к его лицу, начала вылизывать сидящую на переднем сидении Женьку.
День обещал быть крайне веселым. «Женщина на корабле и бегемот на борту», — только и успел проворчать старый опер перед тем, как более чем трехпудовое чудовище очередной раз наступило на него и, переключив свою нежность, принялась обмусоливать Александрыча от подбородка до макушки…
А вечером предыдущего дня длинные тени бандитов, стоящих над бездвижным телом, распростертым в бору у скандинавской трассы, становились еще длиннее…
— Слушай, Шнапс, а что с этим делать будем? — Первый из «быков» слегка пнул Алексея ногой. — Сколько он проваляется в отключке?
— Не знаю. Но если с такими «дурами» как у нас на слонов ходят, то, думаю, еще не скоро проспится. Во, пля, живодеры хреновы, что придумают! Раз — и баиньки. Никакой мокрухи. Хошь шкуру обдирай, хошь — клыки дергай… Давай-ка, лучше его скрутим и оставим до приезда Пещеры — пусть разбирается сам.
Стрелок зачем-то пожевал губами, будто решал трудную задачку и, наконец, задумчиво произнес:
— Знаешь, Вустриц, что я тебе скажу? — Папа нам же и велит его «замочить». А сам мараться не станет. Сечешь? Так может его сразу — того, пока никто не знает, а?
— Ты что иванулся — «того»? — Шнапс покрутил жирным пальцем с огромной золотой печаткой у виска. — Мне лишняя «мокруха» ни светит. А Пещера приедет — пусть сам «перетирает». Давай-ка, лучше, принеси из багажника веревку, пока этот чувак не проспался. А я покараулю.
Бандит, которого назвали Шнапсом, нехотя поплелся к поблескивающей между соснами машине…
Нертов пришел в себя посреди ночи. Усыпляющий патрон, предназначенный для крупной дичи, уложил его на несколько часов. С трудом приоткрыв глаза Алексей сообразил, что здорово влип. Он лежал связанный в лесу, а неподалеку у костра выпивали и разговаривали двое бандитов. Сомнений в их принадлежности к новому сословию не было ни по внешнему виду, ни по манере разговора. Алексей попытался слегка пошевелиться, чтобы проверить крепость веревок или, на худой конец, попытаться откатиться потихоньку в сторону. Но под ним предательски хрустнула сухая ветка.
Один из бандитов тут же направился к пленнику.
— Вустриц, ты выпил?.. Он, пля, оклемался. Сейчас я тебе закуску приволоку. Мы ее только немного поджарим. Ха-ха-ха, — пьяно засмеявшись, бандит равнодушно пнул Алексея ногой, — закуска — это ты, понял, в натуре? — И уже снова обращаясь к напарнику. — Он, братан, все понял, отвечаю.
Затем Шнапс взял Нертова за шиворот и как мешок подтащил поближе к костру. Конечно, бандит и не думал, что Алексей замерз на стылой земле и его надо обогреть, просто братку стало скучно и он решил скоротать ночное бдение хоть какой-то развлекухой. А для этого вполне подходил связанный и потому беззащитный пленник.
— Что сначала будешь, пить или говорить? — Шнапс рывком усадил Нертова, прислонив его к поваленному дереву.
Алексей подумал, что терять ему нечего, товарищи, хватившись исчезновения, если и прибудут, то никак не раньше часов десяти. А глоток алкоголя в качестве согревающего и обезболивающего не помешает — неизвестно же, что придет в голову этим отморозкам. Поэтому он согласился.
— Нальешь, брат, спасибо. Только, боюсь, у вас непонятка приключилась. Вы с какой грядки?..
Будь он в ином положении, то есть не связанный, Нертов не преминул бы задать последний вопрос иначе, подобно гайдаевскому Ивану Васильевичу: «Ты чьих холоп будешь?» Но сейчас за подобные шутки живо можно было схлопотать какой-нибудь головешкой по лицу, поэтому вопрос и был задан в понятном бандитам переводе с русского: «Вы с какой грядки?»
— Мы пещерные, — как на заветный пароль отозвался Вустриц, но тут же спохватился, — а ты что, из пацанов?
Алексей, стараясь унять противный озноб в онемевшем теле, попытался убедить своих стражей, что он, дескать, как и они выполняет работу на дороге, только не от «пещерных», а от «тверских». И ему непонятно, почему безо всяких «предъяв» его чем-то «обдолбали», а теперь держат связанным. Нертов видел, как понемногу на лицах бандитов начинает проступать сомнение и надеялся, что его развяжут. А уж тогда…
Но освобождать его никто не стал. Вустриц заметил, что ничего плохого с ним не сделали и не «обдолбали», а просто немного усыпили. И он горделиво похлопал по прикладу винтовки.
— А вот развязать тебя, извини, брат, не можем, — бандит сокрушенно покачал головой, — у нас своя бригада, у вас своя. Приедет старший — разберется, что к чему. Мы за свои дела ответим. Только я, в натуре, что-то не пойму, с каких пор тверские стали «бомбить» эту трассу?
Ответить Алексею было нечего. Он хорошо знал, что все сферы в бизнесе уже давно поделены между разными группировками. Одни, вроде всяких ивченко, курируют нефть, игровой бизнес, транспорт, другие — торговлю по районам, рынки, третьи… В общем, все ниши уже давно распределены и «схвачены». Тверские, о которых ляпнул Алексей, никакого отношения к «Скандинавии» не имели. И об этом не забыли его собеседники. Единственное, что они согласились сделать до приезда своего бригадира — слегка ослабить веревки на ногах и накинуть на плечи куртку, принесенную из машины, а также влили в Нертова грамм сто водки и сунули в рот кусок ветчины…
Уже давно наступило утро, когда Шнапс спохватился.
— Давай, братан, костер закидывать, а то того и гляди «Папа» появится — шума не оберешься.
Вустриц собрался возразить, что еще рано, но, взглянув на часы, засуетился: разжигать огонь было строго запрещено, а «папа», и правда может нагрянуть не вовремя. Бандит закинул пустую бутылку подальше в лес и, лениво попинав в разные стороны головешки, расстегнул штаны, чтобы совместить приятное с полезным. Его примеру последовал и Шнапс.