Дело об обиженных журналистах
Шрифт:
— Ты, Володя, совсем рехнулся — на ночь глядя к черту на куличики тащиться… Ладно, ты где сейчас?
— В конторе.
— Через пятнадцать минут выходи на Зодчего Росси, я буду на машине. Подхватим тебя.
Через четверть часа на вымершую в этот вечерний час улицу Зодчего Росси со свистом тормозов вылетел похожий на отлакированный средний танк «шевроле блейзер». Иномарка остановилась рядом.
— Влезай давай, — Вадик высунулся с переднего пассажирского сидения и махнул мне рукой, он кивнул на водителя: — Знакомься, Антон Лагутин из нашей конторы.
— А кучеряво вы, борцы
— Из лесу, вестимо, — откликнулся Резаков. — Даты не думай, он арестован нами у одного чучела «комаровского», а служебный транспорт — в разгоне. Не на своих же двоих до твоего Заборина добираться.
Сказать, что Заборин не пришел в восторг от нашего визита, значит ничего не сказать. Но деваться ему было некуда: рубоповцы обработали его быстро и профессионально. Через полчаса беседы Алик согласился дать официальные показания на братьев Карпенко.
— Счет: два — один, — заметил я, когда мы покинули квартиру Заборина.
— Что? — встрепенулся было Резаков.
— Да это я о своем, о девичьем…
— Признавайся, есть еще что-нибудь по теме в твоем загашнике?
— Может быть, и есть, только для начала мне надо сделать один звонок.
Я огляделся в поисках ближайшего телефона. Ага, вот он. Трубку сняла Маришка.
— Ты одна? Могу я тебя увидеть?
— Можешь… если хочешь…
Духу сказать Маришке, что приеду не один, у меня не хватило. В машине я как мог обрисовал Реза-кову всю пикантность ситуации. Тот свистнул, узнав, что у меня в деле свой корыстный интерес.
— Я уж думал, ты в филантропы записался…
— Ты только Обнорского во все детали не посвящай, я очень прошу.
Дверь открылась на четвертый звонок. Синяков и царапин на лице у Марины заметно не было, но глаза у нее были совсем больные. Она кинулась было мне навстречу, но, увидев моих спутников, отступила в глубь прихожей.
— Кто с тобой?
— Я обещал тебя защитить? — Она кивнула в ответ. — Это ребята из РУБОПа, мои хорошие знакомые: Вадим Резаков, Антон Лагутин. Они как раз занимаются обоими Карпенко. Сможешь им рассказать то же, что и мне?
— Зачем? Я забыть хочу этот кошмар и не могу,
а ты опять предлагаешь душу травить?!
Я не ангел. И в жизни своей делал немало такого, чего потом стыдился. Вот только женщин я никогда не бил. Наверное, и Карпенко с их «быками» — не абсолютное зло. Охотно верю, что даже в нашей Северной Пальмире есть люди значительно и опаснее, и злобнее этих индивидов. Но безнаказанность еще ни к чему хорошему не приводила. Они считают, что преподали «зарвавшимся писакам» урок? Урок в ответ не помешает и им самим.
Все это я постарался объяснить Маришке. Красноречие не подвело. Вчетвером мы разместились на огромной кухне квартиры Ясинских. Марина рассказывала, опера задавали вопросы.
— Марина, а вы могли бы написать заявление нам? Обо всем, что там произошло, в «Лаки чене»? — спросил Резаков.
Она отчаянно замотала головой.
— Я боюсь… нет, ради Бога, нет. Мне некуда уезжать. А они меня достанут!.. —
— Послушай, котенок, — я посмотрел прямо в ее зареванные глаза, — и Мартов, и Заборин натерпелись никак не меньше твоего, но ведь написали в РУБОП.
— Это их беда! Если бы я знала наверняка, что завтра Карпенко отправятся за решетку…
Ситуация была патовая. Два заявления, конечно, хорошо, но, зная связи братьев Карпенко в некоторых верхах города, можно было предположить, что этого может и не хватить для возбуждения уголовного дела, а уж тем более для ареста Карпенко. Даже если РУБОП сработает четко и задержит обоих: дня через три закончится 122-я (по 122-й статье уголовно-процессуального кодекса можно задержать на трое суток до предъявления обвинения), и они опять пойдут гулять на волю. Чтобы их засадить как следует, аргументы должны быть не просто железными, а стальными или даже титановыми.
— Что скажешь, Вадик? Есть шанс, что этих деятелей точно упакуют за решетку?
— Как в прокуратуре карта ляжет, — он неопределенно пожал плечами. — Володя, ты же понимаешь, тут уже политика мешается.
— Какая, на хрен, политика — журналистов мутузить!
Тут меня словно током ударило:
— Вадик! А ведь уголовное дело можно возбудить и по факту газетной публикации!
Мы тут же составили план действий. Я пишу статью, основываясь на собранных материалах, публикую ее и поднимаю шум в СМИ. Резаков по своим каналам со статьей и собственноручными показаниями потерпевших старается нажать на прокуратуру, чтобы возбудили, дело, а братьев Карпенко отправили в «Кресты».
— Сколько тебе времени надо, чтобы написать? — спросил он.
— Завтра вечером она будет готова. — Я прикинул сроки выхода нашей «Явки с повинной». — Либо в эту пятницу в нашей собственной газете, либо в следующий понедельник в «Новой».
— На следующий день после публикации Карпенко будут за решеткой. Как минимум, на трое суток, — но большой уверенности в голосе Резакова я не услышал.
Заявление Марина написала. Я не решился оставить ее одну дома. Выпроводив Резакова с Лагутиным, я остался утешать Маришку. Утешал полночи, да так, что утром едва не проспал на работу — на написание статьи оставалось часов пять.
В контору я влетел, как ошпаренный. Личный состав репортерского отдела был на месте, исключая Восьмеренко, который, по словам остальных, «только что был здесь, но куда-то испарился». Впрочем, к этим его исчезновениям я привык, только одного не мог понять, как ему так удается растворяться в окружающей обстановке без остатка. Ведь, действительно, и стул за его компьютером еще не успел остыть, а самого нет, словно и не было никогда на этом свете.
— Витя, оставляю тебя за старшего! — Шаховскому в плане организации в нашем отделе я доверял больше, чем кому бы то ни было еще, — если уж он с братками тамбовскими несколько лет справлялся, то и с этой гопой управиться несколько часов сможет. — Я выполняю ответственное спецзадание… в стенах нашего агентства. Если что экстренное, я — у расследователей. Мне нужно несколько часов плотно поработать. Ясно?