Дело об убийстве, или Отель «У Погибшего Альпиниста».Стажеры. Улитка на склоне (сборник)

Стругацкие Аркадий и Борис

Чем больше он меня торопил, тем меньше я был склонен спешить. Мне все было ясно: он врал, и врал страшно неумело.

– Где вы живете? – спросил я.

– Не могу сказать.

– На чем вы ехали сюда?

– Машина.

– Какой марки?

– Марки?.. Черный, большой.

– Вы не знаете марки своего автомобиля?

– Не знаю, он не мой.

– Но вы же механик, – сказал я со злорадством. – Какой же вы, к черту, механик, да еще водитель, если вы не разбираетесь в автомобилях?

– Дайте мне чемодан, иначе будет несчастье.

– А

что вы будете делать с этим чемоданом?

– Быстро увезу.

– Куда? Вы же знаете, лавина завалила дорогу.

– Это все равно. Увезу подальше. Попробую разрядить. Если не сумею, убегу. Пусть лежит там.

– Хорошо, – сказал я и соскочил со стола. – Поехали.

– Как?

– На моей машине. У меня хорошая машина, марки «Москвич». Возьмем чемодан. Отвезем подальше, посмотрим.

Он не двинулся с места.

– Вам не надо. Очень опасно.

– Ничего. Я рискну. Ну?

Он сидел неподвижно и молчал.

– Чего же вы сидите? – спросил я. – Ведь опасно, надо скорее.

– Не годится, – сказал он наконец. – Попробуем по-другому. Не хотите отдать чемодан, тогда продайте. А?

– То есть? – сказал я, снова присаживаясь на край стола.

– Я даю деньги, много денег. Вы даете мне чемодан. Никто ничего не узнает, все довольны. Вы нашли чемодан, я его купил. Все.

– И сколько же вы мне дадите? – спросил я.

– Много. Сколько хотите. Вот.

Он полез за пазуху и вытащил толстенную пачку банкнот. В натуре я видел такие пачки только один раз – в Государственном банке, когда вел там дело о подлоге.

– Сколько здесь? – спросил я.

– Мало? Тогда еще вот.

Он полез в боковой карман и вытащил еще одну такую же пачку и тоже бросил ее на стол рядом со мной.

– Сколько здесь денег? – спросил я.

– Какая разница? – удивился он. – Всё – ваше.

– Очень большая разница. Вы знаете, сколько здесь денег?

Он молчал, глаза его то съезжались, то разъезжались.

– Так. Не знаете. А где вы их взяли?

– Это мои.

– Бросьте, Луарвик. Кто вам их дал? Вы же явились сюда с пустыми карманами. Мозес, больше некому. Так?

– Вы не хотите деньги?

– Вот что, – сказал я. – Эти деньги я конфискую, а вас привлекаю за попытку подкупа должностного лица. Вы вляпались в очень нехорошую историю, Луарвик. Вам остается одно: говорите все начистоту. Кто вы такой?

– Вы взяли деньги? – осведомился Луарвик.

– Я их конфисковал.

– Конфисковал… Хорошо, – сказал он. – А где чемодан?

– Вы не понимаете, что такое «конфисковал»? – спросил я. – Спросите у Мозеса… Итак, кто вы такой?

Не говоря ни слова, он встал и направился к двери. Я сгреб деньги и пошел за ним следом. Мы прошли по коридору и стали спускаться по лестнице.

– Вы напрасно не отдаете чемодан, – сказал Луарвик. – Это не будет вам полезно.

– Не угрожайте, – напомнил я.

– Вы будете причиной большого несчастья.

– Хватит врать, – сказал я. – Не хотите говорить правду – дело ваше. Но вы уже влипли

по уши, Луарвик, и утянули за собой Мозеса. Теперь вы легко не отделаетесь. С часу на час сюда приедет полиция, и вам все равно придется рассказать правду… Стоп! Не туда. Идите за мной.

Я взял его за пустой рукав и отвел в контору. Потом я позвал хозяина и в его присутствии пересчитал деньги и написал протокол. Хозяин тоже пересчитал деньги – денег оказалось больше восьмидесяти тысяч, мое жалованье за восемь лет беспорочной службы, – и подписал протокол.

Все это время Луарвик стоял поодаль, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, как человек, которому хочется уйти как можно скорее.

– Подпишите, – сказал я, протягивая ему авторучку.

Он взял ручку, внимательно оглядел ее и осторожно положил на стол.

– Нет, – сказал он. – Я пойду.

– Как хотите, – сказал я. – Вашего положения это не изменит.

Он сейчас же повернулся и вышел, задев плечом за косяк. Мы с хозяином посмотрели друг на друга.

– Зачем он хотел вас подкупить? – спросил хозяин. – Что ему было надо?

– Чемодан, – сказал я.

– Какой чемодан?

– Чемодан Олафа, который стоит у вас в сейфе… – Я достал ключ и открыл сейф. – Вот этот вот.

– Он стоит восемьдесят тысяч? – спросил хозяин с уважением.

– Он стоит, наверное, гораздо больше. Тут какая-то темная история, Алек. – Я сложил деньги в сейф, снова запер тяжелую дверцу, а протокол положил в карман.

– Кто же этот Луарвик? – задумчиво сказал хозяин. – Откуда у него столько денег?

– У Луарвика не было ни гроша. Деньги ему дал Мозес, больше некому.

Хозяин поднял было толстый палец, чтобы что-то сказать, но раздумал. Вместо этого он энергично потер толстый подбородок, гаркнул: «Кайса!» – и вышел. Я остался сидеть за конторкой. Я принялся вспоминать. Я тщательно перебрал в памяти самые мелкие подробности, самые незначительные происшествия, свидетелем которых я был в этом отеле. Выяснилось, что запомнил я довольно много.

Оказывается, я помнил, что при первой нашей встрече Симонэ был одет в серый костюм, а на вчерашней вечеринке он был в бордовом, и запонки у него были с желтыми камешками. Я помнил, что, когда Брюн клянчила у своего дяди сигарету, он всегда доставал их из-за правого уха. Я помнил, что у Кайсы есть маленькая черная родинка на правой ноздре; что дю Барнстокр, орудуя вилкой, элегантно отставляет мизинец; что ключ моего номера похож на ключ от номера Олафа; и еще много подобной же дребедени. Во всей этой навозной куче я обнаружил только две жемчужины. Во-первых, я вспомнил, как позавчера вечером Олаф, весь в снегу, стоял посередине холла со своим черным чемоданом и оглядывался, словно ожидал торжественной встречи, и как он посмотрел мимо меня на закрытый портьерой вход на половину Мозесов, и как мне показалось, что портьера колышется – надо полагать, от сквозняка. Во-вторых, я вспомнил, что, когда стоял в очереди у душа, сверху спустились рука об руку Олаф и Мозес…