Дело об убийстве [Отель «У погибшего альпиниста»]
Шрифт:
— Один небольшой, но важный разговор, — объявил он.
— В чем дело? — спросил инспектор, собирая патроны и вставляя обойму в пистолет. Луарвик, по-птичьи наклонив голову, осматривал комнату. — Не ищите, чемодана здесь нет. Вы готовы отвечать на мои вопросы?
— Не надо вопросов, — сказал Луарвик. — Надо быстро убрать чемодан. Это не чемодан. Футляр. Внутри прибор. Олаф не убит. Олаф умер. От прибора. Прибор очень опасный — угроза для всех. Олаф дурак — он умер. Мы умные — мы не умрем. Скорее давайте чемодан.
— Так, —
— Увезу подальше. Попробую разрядить.
— Прекрасно, — сказал инспектор. — Поехали. — Он шагнул к двери. — Ну? Что же вы стоите?
Луарвик молчал.
— Не годится, — сказал он наконец. — Попробуем по-другому. — Он полез за пазуху и вытащил толстенную пачку банкнот. — Я даю деньги. Много денег. Вы даете мне чемодан. — Он положил пачку на стойку.
— Сколько здесь? — спросил инспектор.
— Мало? Тогда еще вот. — Луарвик полез в боковой карман, вытащил еще одну такую же пачку и бросил ее рядом с первой.
— Господи!.. — пробормотал хозяин ошеломленно.
— Сколько здесь денег? — повторил инспектор, повысив голос.
— Я не знаю, но все ваши, — ответил Луарвик.
— Ах, не знаете? А где вы их взяли? Вы явились сюда с пустыми карманами. Кто вам их дал? Мозес?
Луарвик молча попятился к двери.
— Вот что, Луарвик, — сказал инспектор. — Эти деньги я конфискую. Алек, вы свидетель: попытка подкупа.
Он взял обе пачки и, сложив в одну, взвесил на ладони.
— Вы взяли деньги? — оживился Луарвик. — А где чемодан?
— Я их конфисковал.
— Конфисковал… Хорошо. А где чемодан?
— Вы не понимаете, что такое «конфисковал»? — сказал инспектор.
— Так вот пойдите и спросите у Мозеса…
Луарвик пятясь вышел. Инспектор отдернул штору — за окном было утро.
— Здесь, наверное, тысяч сто, — сказал хозяин. — Неужели этот чемодан столько стоит?
— Наверное, гораздо больше, — сказал инспектор. — Мозес… Мозес или Хинкус… — Он помолчал. — Ну ладно. Сейчас я попробую запустить хорька в этот курятник…
В столовой еще никого не было. Кайса расставляла тарелки с сандвичами. Инспектор выбрал себе место спиной к буфету, лицом — к входной двери, взял сандвич и, нехотя жуя, стал ждать. Часы пробили девять, и вошел Симоне — в толстом пестром свитере, свежевыбритый, но с помятым лицом.
— Ну и ночка, инспектор, — сказал он, усаживаясь. — Я и пяти часов не спал. Нервы разгулялись. Все время кажется, будто тянет мертвечинкой по дому… Нашли что-нибудь?
— Смотря что, — сказал инспектор мрачно.
— Ага… — сказал Симоне и неуверенно хохотнул. — Вид у вас неважный.
Вошла Брюн, по-прежнему в очках, с прежним нахально задранным носом. Она буркнула неразборчиво: «Привет» — и села, нахохлившись, уткнувшись в тарелку.
— Коньяку бы сейчас выпить… — сказал Симоне с тоской. — Но ведь неприлично… Или ничего? А, инспектор?
Инспектор пожал плечами и отхлебнул кофе.
— Жаль, — сказал Симоне. — А то бы я выпил…
В коридоре послышались шаги, инспектор весь поджался, уставясь в дверь. Вошли Мозесы. Эти были как огурчики. То есть это госпожа Мозес была как огурчик, как персик, как ясное солнышко. Но и старик был по-своему хорош: в петлице у него шевелилась астра, благородные кудри пушисто серебрились вокруг маковки, аристократический нос был устремлен вперед и вниз.
— Доброе утро, господа! — хрустально прощебетала мадам.
Инспектор покосился на Симоне. Симоне косился на госпожу Мозес. В глазах его было какое-то недоверие. Потом он судорожно передернул плечами и схватился за кофе.
— Прелестное утро! Так тепло, солнечно… Бедный Олаф — он не дожил до этого утра.
— Как ваши дела, дорогой инспектор? — осведомился господин Мозес, искательно глядя на инспектора.
— Следствие напало на след, — сообщил тот. — В руках у полиции ключ. Много ключей. Целая связка.
Симоне снова загоготал было, но сразу же сделал серьезное лицо. Дверь отворилась, и на пороге появился Луарвик Луарвик в сопровождении хозяина.
— Доброе утро, господа! — произнес хозяин. — Позвольте представить вам господина Луарвика Луарвика, прибывшего к нам сегодня ночью…
— Очень приятно, господин Луарвик, — сказал Мозес, покровительственно улыбаясь.
Хозяин усадил Луарвика за стол и вопросительно посмотрел на инспектора. Инспектор наклонил голову, и хозяин тотчас же вышел.
Луарвик оглядел стол, выбрал крупный лимон и стал его есть, откусывая вместе с кожурой. По узкому подбородку его потек на пиджак желтоватый сок. У инспектора свело скулы, и он снова стал смотреть на дверь. А в дверь уже осторожно протискивался Хинкус. Он вошел и сразу остановился. Мозес равнодушно-приветливо покивал ему и вновь обратился к своему кофе. А вот Хинкус с лицом совладать не сумел. Сначала вид у него сделался совершенно обалделый, затем на лице явственно проступила радость, он даже заулыбался совершенно по-детски, потом перехватил удивленный взгляд инспектора, потупился и направился к своему месту.
— Как вы себя чувствуете, Хинкус? — спросил Симоне.
Хинкус вскинул на него вдруг ставшие бешеными глаза.
— Я-то себя ничего чувствую, — сказал он, усаживаясь. — Вы кое у кого другого спросите, как он себя чувствует…
— То есть как это? — удивился Симоне.
— А вот так… — Хинкус бешено уставился на Мозеса. — Что — не выгорело дельце? Сорвалось, а, старина?
До крайности изумленный господин Мозес откинулся на спинку кресла.
— Это вы мне? — спросил он.
— Ладно, ладно, — пробормотал Хинкус, с остервенением запихивая салфетку себе за ворот. — Замнем для ясности… — Он обеими руками взял большой сандвич, краем заправил его в рот, откусил и, ни на кого не глядя, принялся жевать.