Дело огня
Шрифт:
— Вижу, — кивнул полицейский, — а о концессии мне рассказали только вчера.
Действительно, что делать, как не смеяться. Один узнает от министра внутренних дел, второй — от министра обороны.
— Качество шпал упало в последнее время, — торопливо, почти не шевеля губами, проговорил Асахина. — Сильно упало. Они торопятся, господин инспектор.
И, договорив, он слегка поклонился управляющему.
Поклон управляющего был глубже — но без подобострастия, присущего десятнику, и даже… с издевкой? Да, похоже на то.
— Счастлив предстать вашим очам, господин Асахина.
— Прошу простить мое несвоевременное вторжение.
Если господин Синдо рассчитывал кого-то смутить, рассчитывал он зря. В области этикета люди из хана Мито могли дать пол-острова форы всем, кроме разве что урожденных придворных. Впрочем, господин инженер, пожалуй, не потерялся бы и в окружении императрицы-матери.
— Что послужило причиной столь неожиданного визита?
— Будучи исполнен сожаления, скажу: недовольство качеством поставляемой продукции. Господин Флэннери порекомендовал сложить все забракованные шпалы на платформу и вернуть вам. Мы решили не утомлять грузчиков. Вот рекламация, подписанная господином Флэннери, господином Атари и вашим покорным слугой. Вынужден с глубоким прискорбием сообщить: еще один случай — и нам придется сменить подрядчика.
— Но как такое может быть? — на лице управляющего отразилось искреннее удивление. — Наши усилия, без сомнения, ничтожны, в сравнении с задачами, стоящими перед многоуважаемым гостем, но рекламации…
— Извольте пройти на насыпь и убедиться лично. Мне не было бы прощения, если бы я ошибся.
При появлении Синдо рабочие повскакивали. Кто курил — быстро выбил и спрятал трубку, кто жевал — мгновенно проглотил недожеванное и спрятал недоеденное. Сайто не заметил в работниках признаков истощения — но у многих согнутые в поклоне обнаженные спины носили следы палки, а у двоих были отрезаны уши. Обычное дело вне городской черты. В городах полиция с этим борется. Старается бороться.
— Да, все это никуда не годится, — осмотрев несколько шпал из приготовленных к погрузке, Синдо покачал головой. — Ах, господин Асахина, предприятие так велико, дел так много — мыслимо ли за всем уследить самому, а управляющие ненадежны. Вот трещина, а вот это — что за сук! Ужасно, ужасно. Притащите-ка мне Куроду, — это было брошено уже двум охранникам. — Да, господин Асахина, сколь великий путь нам предстоит пройти, прежде чем мы догоним Европу — и догоним ли? Наступит ли время, когда слова «японский товар» будут вернейшей порукой качества?
— Несомненно, — вежливо-сухо ответил Асахина.
— Я понимаю — как эта глупость, наверное, должна была выглядеть в глазах заморских коллег достопочтенного…
…Все это было очень интересно. А интересней всего то — что рассыпающийся в любезностях Синдо до сих пор не счел нужным даже поздороваться со вторым незваным гостем.
Двое охранников подтащили к насыпи какого-то пузатого детину. Детина бухнулся в ноги управляющему.
— Ты что ж это, сволочь! — Синдо несколько раз с силой ударил его бамбуковой тростью по спине. Детина всхлипывал басом, но ни глаз, ни голоса не поднимал. — Позорить господина Мияги перед правительством! Перед иностранцами! Ты должен был проверять качество каждой шпалы! Это что такое, а?
Управляющий пнул детину ногой в зад, и тот покорно ткнулся в сучковатую шпалу носом.
— Сорок палок ему, — сказал Синдо. — Прямо на этой шпале — чтобы хорошенько запомнил, как выглядит брак.
— Прекратите немедленно, — Асахина снова заговорил тем приказным тоном, каким остановил погрузку. — Господина Флэннери не интересуют излохмаченные спины ваших работников. Его интересуют хорошие шпалы.
— Осмелюсь возразить, господин Асахина, — народишко здесь подлый. Знаете, что за деревня Кадзибаяси?
— Знаю, — жестко сказал Асахина. — Но разве эдикт 1871 года не касается ни вас, ни господина Мияги, ни этой деревни?
— Подобное поведение, — сказал голос из-за спины инженера, — несведущий человек мог бы расценить как неуважение к императору.
Сведущий, конечно, не расценил бы. Во многих, многих местах с работниками обращались прескверно — революция лишила работы сотни тысяч людей, и хозяева часто соблазнялись принципом «собака сдохла — другую купим». Другая революция — промышленная — только набирала обороты, но ее маховик уже вовсю давил и топтал. Эдиктом добились разве того, что теперь по хребту мог отхватить и самурай. Но самурай не стал бы этого терпеть — а вот для эта [90] мало что изменилось.
90
Эта — каста неприкасаемых, живущих отдельно. До Реставрации Мэйдзи находились вне сословной системы и даже не считались людьми. Де-юре указ 1871 года уравнял их в правах с остальными сословиями, де-факто дискриминация продолжалась вплоть до недавнего времени.
— Ах, — господин Синдо опустил трость. — Как же еще справляться с этими людьми?
— На вашем месте я бы проследил за погрузкой лично, — сказал Сайто, а про себя подумал: совсем этот человек не разбирается в людях, если полагает, что Асахину может удовлетворить такая грубая подделка.
Отделаться от Синдо таким образом, конечно, было нельзя — он вызвал следить за погрузкой кого-то из своих помощников. Впрочем, Сайто и не рассчитывал на это всерьез — так, ткнул палочкой, посмотреть, куда дернется муравьиный лев.
А лев муравьиный. И должен бы визитеров испугаться. Очень испугаться. Однако не боится вовсе. Даже смеет это показать, краешком, как городская красавица еще один слой цветного шелка. И ему это нравится. Неужели такой человек — и замешан в этом деле?
Асахина кивнул на предложение Синдо обсудить рекламацию в конторе. Дзиро проводил их тревожным взглядом.
Привратники при виде прибывших почтительно поклонились. Как же, инспектор из министерства. Солидный человек, мундир с шитьем, заморская сумка в руках и меч на поясе. Важный чиновник! И полицейский при нем — виданное ли дело?
Чиновник держится строго, а по сторонам глядит с любопытством. Да, тут и сушильня для дерева, и лесопилка с заграничными машинами — бревно в три обхвата им разделать, что кость собаке разгрызть: раз — и нет! И уголь жгут, и деготь делают, и поташ — есть на что любопытствовать. А сам чиновник ростом не вышел, полицейскому еле-еле макушкой до плеча достает.
Прибывшие прошли в распахнутые ворота, чиновник даже кивнуть соизволил. А полицейский-то росту такого, что на любого сверху вниз смотреть будет. И глаз у него недобрый, желтый. Как у волка.