Дело огня
Шрифт:
— Сколько всего людей работает на шахте? — спросил Асахина.
— Шестьдесят два, не считая баб и детей, — отозвался Синдо.
Сайто мгновенно произвел подсчеты. Мальчишка вез четыре котла на четверть коку. Итого, коку риса и рыбы. Шестьдесят человек по сто моммэ [94] — это шесть канов. Значит, потребуется два котла по одному то [95] , а мальчишка вез впятеро больше. Даже если принять, что женщин и детей на шахте столько же, сколько мужчин — хватит четырех котлов по одному то. А в повозке у нас десять то. Кто съедает остальное? Охранников кормят отдельно — вон, дымится под навесом, не иначе кухня. Где же эти едоки? И зачем тащить еду наверх вагонеткой? Почему не поставить кухню и не готовить на месте? Чтобы не разводить огонь — глупости… Чтобы дым не демаскировал? Так туда уже рельсы ведут, все видно.
94
Моммэ — 3,75 г.
95
То — около 18 литров.
Остается одно: поселок для охраны (вот они уже и въехали в ворота и видят его своими глазами) невелик, поставь тут кухню побольше — у поваров непременно возникнут вопросы. А внизу они готовят сразу по меньшей мере на четыре сотни человек. И готов прозакладывать что угодно — понятия не имеют о том, сколько народу трудится на шахте. Знают только своих, деревенских. Так… Очень понимаю господина Синдо. В этих условиях действительно придется людей бить и гонять. Бить и гонять и ущемлять в каждом движении. Потому что, если этого не делать, работники начнут смотреть по сторонам. И увидят много странного. Да и отчетность будет сходиться, только если выжимать из людей все — и еще немножко.
— Добро пожаловать! — на высоком крыльце улыбалась женщина — действительно, очень красивая. И очень подходящая к этой усадебке — вот ведь, веселый садик в горах, и до того естественно выглядит — словно кусочек леса взяли да обнесли высокой каменной оградой. И лишь внимательному взгляду видно, как мастерски проложены тропинки, очищены от сорняков «дикие» заросли и нарочно состарен каменный мостик через ручей.
Одета женщина была не по-японски, а так, как одеваются европейки, которым охота поиграть в японок: длинный просторный халат, тонкий поясок, повязанный под самой грудью. Легкий зеленый шелк струился вниз, от плеч к подолу делаясь темнее. Через локти переброшена китайская шаль цвета морской волны.
— Госпожа Мияги, — по-европейски поклонился Асахина. Надо же, какую военную выправку показал!
— Прошу любить и жаловать, — а вот эта японская фраза резанула по уху в сочетании с протянутой для поцелуя рукой. Впрочем, такую славную ручку отчего бы не поцеловать.
Ногти красавицы острижены коротко и не носят ни малейших следов краски. Гейша. Бывшая гейша. Розовый Пион, карьеру начинала в третьеразрядном Доме Сирени в Нагасаки, девятнадцати лет выскочила замуж за американского капитана, и в обновленную Японию вернулась уже вдовой и судовладелицей.
Отчего нет? Если человек хорошо и до тонкости знает одно дело — он может освоить и другое. Господин Мияги из тех, кто и при старом режиме не стал бы особо смотреть, кого принимает в дом, если с ним в дом приходит торговый флот, а уж после революции-то, когда столько людей с громкими именами взяли в жены старых подруг, ему и вовсе не на что стало оглядываться.
Их провели в столовую, обставленную в европейском стиле — «ёсицу». Ёсицу, ёфуку — европейская обстановка, европейская одежда, и хозяйка по имени Ёко, через тот же знак. Знак «океан», он же «заморский», он же «чужой».
Стол накрыт на три персоны — значит, Синдо куда-то собирается. Едва подали суп, предположение подтвердилось — со двора донесся топот копыт и скрип лакированного дерева, а потом удар и вскрик: Синдо хлобыстнул тростью кучера. Хозяйка чуть сдвинула бровки и насмешливо оттопырила нижнюю губу. Надо думать, его поездка как-то связана с той публикой, которой предназначены лишние рис и рыба. А злоба — с тем, что не пригласили пообедать?
После супа подали форель. Асахина управлялся с обеденным прибором так же ловко, как и хозяйка. Сайто заметно не хватало сноровки — но он следил за этими двумя и брал со стола те же вилочки, что и они. Поддержать беседу тоже не мог — английский у обоих слишком беглый. Но ему и не нужно было знать английский, чтобы уловить в голосе хозяйки игривые тона.
Что имел в виду Нисигава, восхваляя ее верность? Почему Синдо так зол? Или господин Мияги ждет от супруги сугубо деловой верности — что в наше время тоже немаловажно? Асахина в бытность свою Тэнкэном славился красотой. Даже в розыскном списке среди особых примет было указано: «необычайно хорош собой». Он, конечно, возмужал, и складка между бровями у него преждевременно глубока — но и сейчас красавец хоть на сцену. Однако успехом у женщин он не пользовался. Имел этот успех в изобилии, но совершенно не пользовался им. Неизвестно, как оно было за морем, но, насколько Сайто изучил его повадки здесь — до женитьбы он жил совершенным монахом, даже в веселый квартал ходил только за компанию и только выпить.
…Асахина что-то с улыбкой сказал, женщина засмеялась и наконец-то перешла на японский.
— Я объяснила господину инженеру, что сегодня на японской половине дома и в саду состоится костюмированный вечер. Гости будут представлять разные эпохи Японии — от Хэйан до последних лет перед Бакумацу. Я оденусь как дама времен Намбокутё. И приглашаю вас.
— У нас нет костюмов, — усмехнулся Сайто.
— Вот и Асахина-сэнсэй так сказал. Но ведь костюмы у вас есть! На этом балу никто не представляет эпоху Мэйдзи — вы будете как нельзя кстати в своих мундирах. Оставайтесь! — она снова повернулась к Асахине. — Вы станете нашими почетными гостями.
— Почетными гостями? — Асахина улыбнулся. — Или главным блюдом?
Гейши улыбаются чуть-чуть, одними уголками рта, чтобы не попортить грим. А смеются, прикрывая рот рукавом или веером, — выбеленное лицо делает зубы желтыми. Госпожа Мияги рассталась с гримом десять лет назад, но привычка — вторая натура. Не улыбка, скрытая под веером, — глаза выдали ее.
Мир недолговечен — и люди в нем неосторожны. Госпожа Мияги могла бы, вероятно, прожить несколько дольше, если бы не этот блеск в глазах. Так глядит… да, мастер-повар на будущее украшение стола, которое плавает себе в деревянной бочке, не имея на вечер никаких особых планов и не ожидая ничего, кроме, возможно, порции корма. И не ведает, что главное его достоинство в этой жизни — вкус.
— Я не знала, что инженер Асахина не только мастер меча и каллиграфии, но и шутник, — расписанный морскими змеями веер свернул хвост. — Не желаете ли вы немного отдохнуть после обеда? Здесь неподалеку есть домик для управляющих и охраны. Бар в европейском стиле, иностранные напитки, девушки… Есть даже одна негритянка, Фудзита-сан… Черная, как земля. Вам не любопытно?
Сайто притомился и решил сыграть солдафона.
— Помилуйте, госпожа Мияги, во время облавы в Ёсивара [96] мы таких предложений получаем по десятку на брата, да вам ли не знать. Сначала дело.
96
Ёсивара — «веселый квартал» в Токио.