Дело огня
Шрифт:
— Да вы угощайтесь, — господин Мияги хлопнул в ладоши, и слуга в черном поставил перед ними блюдо с уткой по-пекински. За соседними столиками принялись щелкать палочками.
— Благодарю, я не хочу, — сказал Асахина.
— Да, прости, — согласился Ато, — это не в твоем вкусе. Но айю ты тогда любил. Я, когда узнал, что ты будешь, специально попросил господина Мияги, чтобы приготовили эту рыбу.
— Я просто не голоден, — сказал Асахина.
— Значит, ты готовишься драться, — Ато засмеялся. — Неужели под этой заморской шкурой все-таки скрывается японское сердце?
Он обвел собравшихся широким жестом.
— Видите, господа. Асахина-кун все-таки японец. А ведь кое-кто из вас сомневался.
Инженер вздохнул. Взятый Ато фамильярный тон раздражал его сильней, чем грубость полицейского при первой их встрече, но он старался не подавать виду.
— Просто есть вещи, которые отбивают всякий аппетит…
— Да, есть, — Ато хмыкнул. — Ну что ж, тогда, быть может, сыграем?
Белая рука скрылась в рукаве и показалась снова, держа сверточек бумаги-васи. Ато поддел бумажную ленту, разорвал ее и развернул веер цветных картинок. Сунул девице. Та отложила цитру, замелькали алые рукава — восемь карт Ато, восемь — инженеру, восемь — на стол между ними. Открыла козырь — «сосны».
— Твой ход первый, конечно.
Асахина зашел с карты, изображающей мастера каллиграфии Оно-но Митикадзэ, которого игроки называли «дождевым человеком», и взял ею «ласточку».
— Неплохо, — Ато улыбнулся. — Будем считать, что это сёгун. Ах, какой человек, Хитоцубаси Кэйки, надежда реформаторов — а как стал регентом при родиче, так реформаторам к горлу меч приставил. Полководец, победитель варваров — смех сказать, выше закона стояли варвары при нем в стране. А те, кто хотел видеть Ямато сильной, у него вне закона были. Скажут, ради клана он все это делал, ради Токугава — но разве он клана своего держался? — Ато покачал карту на ладони. — От звания отрекся, столицу уступил. Тех, кто стоял за него в мире и войне, ни во что поставил, свою жизнь берег, вашего командира, — он кивнул в сторону Сайто, — головой врагам выдал. Северные кланы его именем поднялись — не поддержал… И жив сейчас. И изголовье жёстким ему не кажется.
— Да, неудачным сёгуном он был, — согласился Асахина. — И полководцем плохим. Ненадежным. Но что это меняет?
— А что думает твой спутник?
— Хитоцубаси Кэйки, — полицейский стряхнул пепел, — дал нам оружие и позволил делать то, что мы считали нужным. Зная — а к началу войны этого не знал только глухой, — что политических расхождений с нами у него больше, чем с вами. Нам не на что жаловаться. Нас никто не предавал.
Ато положил свою карту — пустышку, «мискант». Но в выкладке лежал «сияющий» мискант, Полная Луна, и Ато взял его своей пустышкой, а девица вынула из колоды еще одну «мискантовую» пустышку, и Ато взял ею «птиц». Теперь у него были все карты восьмого месяца, а девица достала из колоды «вишневую занавесь», еще одну «сияющую» карту.
Асахина взял ее своим ходом.
— Думаешь помешать мне собрать «сияние»? — Ато пошел с хризантем и взял «поэму». — Зайдем с другой стороны. Ёсида Сёин [109] . Тихий такой книжник. А каких учеников вырастил? Сам не убивал, нет. Видать, был недостаточно безумен, чтобы справедливость наводить своим мечом. Зато по его слову пролилось больше крови, чем пролил бы я, хоть я тысячу лет проживи.
Полицейский улыбнулся…
— «Если разум несправедлив, справедливость должна стать безумной». За такими словами всегда много крови. Но те, кто проливал ее под этим флагом, проливали бы ее под любым.
109
Ёсида Сёин (1830–1859) — самурай хана Тёсю, философ, военный теоретик, один из идеологов «нового монархизма». Основал частное учебное заведение «Сёка Сондзюку», из которого вышли многие известные впоследствии деятели антисёгунского движения. В 1859 году был казнен за участие в подготовке покушени на первого министра. «Если разум несправедлив, справедливость должна стать безумной», — один из лозунгов Сёина, а затем всего патриотического движения.
Сигарета в его руке испускала тонкую синюю струйку дыма с облачком на конце. Инженер отогнал от себя облачко, пошел с «сосен» и взял «журавля».
— Да и флага-то не было, — сказал он. — А в том, чтобы поджечь столицу, ради возможности похитить императора, и вовсе нет никакой справедливости. Даже безумной.
Ато выложил «павлонию», зацапал «феникса», и теперь шансов собрать «полное сияние» не было ни у кого. Девица открыла новую карту, и «сливовая» пустышка принесла Ато еще одну «поэму».
— Да, — кивнул полицейский, — почему-то многие считают, что чем больше разрушено ради дела, тем справедливей дело. Как будто правота — людоед.
Для полноты картины, подумал инженер, следовало бы нам покачать головами, как паре китайских болванчиков. Фарфоровые чиновники в черных шапках и расписных одеждах, с толстенькими белыми щечками так явственно представились его мысленному взору, что он не удержался от смешка.
Ато щелкнул пальцами, и девица вложила ему в руку раскуренную трубку.
— Это старье в Киото все равно пришлось бы сносить, — сказал он. — Но твои друзья, Ран, справились с этим лучше.
Полицейский посмотрел на него с веселым любопытством.
— Вам тоже не нравится старая столица? В свое время я встречал двоих, нет, троих людей вашей комплекции, которых она страшно раздражала…
Ато хмыкнул. Асахина медлил. Ходить было не с чего: на выкладке остались «хаги» и «глицинии», а у него на руках были «павлонии», «ирисы», «ивы», «хризантемы» и «клены».
Он пожертвовал «павлониевой» пустышкой. Девица открыла «вишни», которых у Асахины тоже не было.
— Планировка меня и сейчас не устраивает. Но продолжим игру, — он заговорил нараспев, — господин Сайто, мот-то сан-бан-тай ку-ми-тё-о… [110] Да, продолжим…
Он выложил пустышку «хаги» и взял «вепря».
— Скажи, Тэнкэн, это правда, что Кацура-сэнсэй перед смертью разговаривал с покойным Сайго? — голос его чуть изменился, словно вступил другой человек: — «Неужели мало крови?»
110
Бывший командир третьего звена.
Асахина не ожидал этого. Только не этого. Только не услышать, как бледные губы ночного убийцы произносят слова Кацуры почти его голосом.
Не заботясь ни о чем, он забрал «оленем» пустышку «кленов» и неожиданным подарком ему достались последние «павлонии».
— Странно, что его это беспокоило, — Ато любовался дымком из своей трубки. Он уже не сидел прямо, он слегка развалился, опираясь рукой о подставку, и запрокинул голову. Бледное лицо казалось вырезанным из бумаги. — Сам-то он никогда не боялся крови. Кому, как не мне, знать… Он понимал, когда кого использовать, Кидо Такаёси, Кацура Когоро, сколько имен — столько и лиц. Он знал, по каким делам можно посылать тебя, а по каким нужно посылать меня. Такасуги Синсаку привел корабли к Хаги — и город упал в его ладони. Знаешь, сколько людей умерло в Хаги за ночь до того? А сколько — после? Не врагов, не сторонников сёгуна — где в Тёсю отыщешь сторонников сёгуна? Нет, тогда выбивали своих — слишком глупых, слишком храбрых или слишком осторожных. Тех, кто помешал бы воевать. Ну и родню с друзьями — чтобы не было мстителей. Один такой уцелевший нашел потом Кацуру в Америке. Твой сэнсэй убил его столовым ножом — он же не носил с собой боевого оружия. И вправду — зачем?