Дело Пентагона
Шрифт:
Одно было плохо. Предыдущий вечер посвятила Хью Джекмену и «Паролю рыба-меч». Актер симпатичный, хакера играет… все как надо. Хохотала так, что, думала, Шон дверь своим стуком стену проломит… а потом, после собственных ночных бдений проспала, собиралась кое-как… короче мобильник оставила на кухонном столике. Весь день жалела, что не могу прочитать поздравительные сообщения и пропустила звонок от родителей.
Вернувшись в домик на окраине Сиднея, я поставила на место обувь, плащ в шкаф повесила и пошла на кухню пристраивать сладкие припасы.
И Картер (который вернулся куда как раньше) так ехидно-ехидно заявляет:
— Он так отчаянно вибрировал весь день, что съехал со стола и упал.
Я с грохотом швырнула на пол все покупки, побежала к телефону, схватила его, даже включить попыталась. Никакой реакции. Все мои сообщения, все мои поздравления, все мои браузерные закладки… там был здоровенный кусок моей жизни. И Керри не позвонить и не пожаловаться! И сладкие антидепрессанты тоже на полу уже валяются, даже поправлять ситуацию нечем!
Все. Хиросима отдыхает.
— Ты мог бы хотя бы его поднять! — заорала я не своим голосом на Картера.
Шон не ответил, и я зарыдала.
— Ты скотина, Шон!
— Джоанна, не истери, это всего лишь мобильник. Сходи и купи новый.
— Но он будет не мой маленький блэкбери!
Шон оторвался от спинки дивана гостиной и недоверчиво на меня посмотрел. А я только зарыдала еще громче.
— И что с ним? Что ты вопишь как баньши?
— Это МОЙ телефон, мой любимый телефон! Я не хочу другой, — истерически зарыдала я. — И сегодня мой день рождения, а мой любимый телефон разбился!
Он даже с дивана встал и приблизился.
— То есть ты рыдаешь просто потому что твой телефон разбился?
— Нет, я рыдаю потому что живу я с ублюдком, который оказался не в состоянии отодвинуть от края стола мой любимый телефон в мой любимый день в году! И это притом, что любую технику, принадлежащую не мне, ты чуть ли не до короткий замыканий вылизываешь. Но дело в том, что это мой телефон, а тебя бесит все, что мое. Тебя бешу я. И вообще-то мне пофигу, но мой блэкбери — последняя капля, я…
— Конелл, заткнись на хрен! Я куплю тебе новый, точно такой же, и буду его вылизывать, только кончай вопить.
— Я не хочу другой! Я хочу вопить и тебя ненавидеть!
Это признание повисло наэлектризованной тучей в тишине кухни. А Картер просто стоял, засунув руки в карманы. И с высоты своего роста смотрел на меня. И я сидела на кафельной плитке, замерев от страха.
— Прекращай истерику, или я отвезу тебя в психушку, — любезно сообщили мне.
И после этого в Шона полетел торт. Зрелище сползающих по идеальному пиджаку Картера коржей было таким забавным, что меня бросило в другую крайность — я начала истерически хохотать. Если бы уже не сидела на полу — непременно села бы. А он просто буркнул что-то про ненормальных блондинок, покачал головой и ушел.
На следующее утро на моей тумбочке обнаружился новый блэкбери. Он был настолько похож на прошлый, что не различишь. И вся информация (вот вся-вся) в нем тоже присутствовала. У меня даже руки задрожали. Но… волшебство должно было случаться намного раньше. Я не хотела видеть в Шоне ничего хорошего вообще. Я на самом деле жаждала его ненавидеть.
— Ну и что теперь, Картер? Думаешь, раз телефон снова у меня, то теперь все как раньше? — спросила я, стоя за его спиной и попивая кофе. Намеренно так встала — чтобы раздражать посильнее. — Думаешь, что если что-то чем-то заменить, то вина искуплена? Ты запоздал. Поезд ушел.
А он обернулся и хмыкнул, глядя на меня с… уважением?
— Конелл, полагаешь, я это из чувства вины тебе смысл жизни восстановил? — И снова хмыкнул. — Нет. Я просто начал опасаться, что ты снова начнешь орать, как ненормальная и в следующий раз бросишь в меня чем-нибудь потяжелее или поострее, чем торт. В конце концов то, что моей скромной персоной ты не дорожишь, мы уже выясняли.
Эти слова меня взбесили. Я вылила остатки кофе в раковину и ушла в университет на двадцать минут раньше, чем обычно.
Настоящее время
— Вообще-то, когда я пришел, твой блэкбери уже был на полу, — говорит вдруг Шон. А у меня перехватывает дыхание. Зачем он это сказал? — Так что я ничего тебе не должен.
— Должен. За то, что в тот раз смолчал. — Нее, меня голыми руками не возьмешь! Мою изворотливость мигом оценивают и явно умиляются, но…
— Твой аргумент был «я хочу тебя ненавидеть». Ну так я и не стал мешать, — пожимает Шон плечами. — Хрен с тобой, Конелл. Давай сюда свою рухлядь.
Шон в гостиной ковыряется внутри моего ноутбука, а я сижу на кухне бунгало и смотрю в окошко. Отсюда видно море. Сегодня небольшой шторм, небо темное. Внезапно телефон Картера начинает звонить. Не знаю почему, но бросаю на него взгляд через плечо. И обнаруживаю, что он тоже подозрительно на меня смотрит.
— Я тебя понял, Манфред, — говорит он.
И я буквально порами чувствую, что случилось. Они как-то узнали, что я взломала… их. Гады, блин. Шон опускает глаза, сбрасывает вызов и снова берет в руки паяльник. Может, мне померещилось? Паранойя. Несмотря ни на что, я все еще опасаюсь Картера. А уж с остальными следует быть вообще осторожной.
— Привет, — говорит мне Марко, отрывая от созерцания Шона. В его глазах я тоже ищу огонек осуждения. Так, на всякий случай. Но там пусто-пусто. Там не то что осуждения, там вообще ничего. Он на препаратах что ли? У меня даже сомнений не возникает, что с младшим Монацелли не все в порядке.
— Привет, — отвечаю я и выдавливаю улыбку. Из Бабочек я его знаю хуже всех. Мы встречались на конференциях пару раз, но это все. Такаши бывал гостем у Шона, Карина (ха-ха) тоже, плюс я знаю ее историю до деталей, но Марко…