Дело с двойным дном (Версия про запас)
Шрифт:
— Дай Бог тебе здоровья! — обрадовался Болек. — И не тяни резину, рассказывай толком.
— Вопросом об обмене она занялась больше года назад и сама обратилась в фирму, занимающуюся продажей квартир. Позвонила посреднику-риэлтеру…
— Кто «она»?
— Тётка. Посредник приезжал в её квартиру, и состоялся примечательный разговор. Хозяйка квартиры, ваша покойница, заявила о своём желании продать квартиру, ибо стала старой и немощной, ей трудно самой содержать квартиру в порядке… гм… «в порядке». Вот она и решила квартиру продать, а сама намерена переехать жить к племяннице.
— Что?!
— То,
— Холера! Ты отдаёшь себе отчёт в том, что теперь мотив убийства — как на ладони?
— Отдаю, но ведь ещё не доказано, что это правда. Так тётка заявила посреднику. Посредник, как ему и положено, нос воротил, придирался, дескать, квартира в таком запущенном состоянии… Она заверила, что отремонтирует квартиру, приведёт её в полный порядок. Они поторговались, причём тётка проявила поразительную алчность, и риэлтер взялся за посредничество. В конце концов, не его дело, где собирается жить хозяйка продаваемой квартиры, это её проблемы. Он проверил то, что входило в его обязанности: право тётки на владение квартирой и, следовательно, на её продажу. Документы оказались в порядке, сделка была завершена, и посредник принялся за дело.
Он дал адрес тёткиной квартиры двум своим клиентам, оба побывали в квартире тётки, посмотрели квартиру и пообщались с тёткой, после чего один из них учинил посреднику скандал: как он смеет давать адреса сумасшедших баб. Ну и посредник воздержался от дальнейшего посредничества, только вот недавно дал её адрес Иоанне, потому что та очень настаивала.
Её чрезвычайно устраивало местоположение.
Поручик Болек помолчал, размышляя над полученной информацией, потом заметил:
— Я бы пообщался с тем клиентом, что учинил скандал посреднику.
— Я тоже, — сказал Януш. — И даже договорился с ним о встрече, завтра вечером. Дело чрезвычайно интересное, хотелось бы по возможности его прояснить.
— И я всячески поддерживаю эту вашу идею, поскольку с посредником уж наверняка не имею ничего общего, — одобрила я их планы. — Может, тогда Тиран отцепится от меня. Да, кстати…
Наконец-то вспомнила, о чем собиралась сказать Болеку! О чердаке. О моих гениальных рассуждениях на тему: что бы я сделала, если бы свистнула золото.
— Оставьте Касю хоть на минутку в покое, — сказала я, — и слушайте внимательно. Золото — очень тяжёлое, так ведь? И унести его непросто, кто бы там его ни похитил. Так вот, я придумала способ, которым мог действовать похититель. Придумала я, но ведь мог до того же самого додуматься и другой умный человек.
— И что же вы придумали, пани Иоанна? — заинтересовался полицейский. — Допустим, вы похитили золото, и что дальше?
— И не стала его прятать у всяких там родных и знакомых, а припрятала здесь, поближе…
И я в подробностях описала свои действия после того, как, допустим, свистнула золото, обнаруженное рядом с мёртвым взломщиком. Выносить из дома его не стала, опасно это, да и слишком тяжело. А вот подняться на чердак и там припрятать до поры до времени — раз плюнуть. И почти стопроцентная уверенность, что никто в доме не заметит.
Не скажу, что Болек был потрясён моими откровениями. Нет, он проявил к ним весьма умеренный интерес. И в чем-то, безусловно, был прав. В настоящее время вряд ли обыск на чердаке имеет смысл, прошло достаточно времени со дня преступления, припрятанное до поры до времени на чердаке богатство десять раз успели бы вынести. Но кто знает, ведь похитителю могло что-то помешать… Кстати, вот почему я просила тогда Болека, когда он направлялся к Иоле, внимательно посмотреть на меня. Теперь он знает, что в тот раз я покидала злополучный дом без посторонних тяжестей…
— Но в принципе мысль неплохая, — изволил похвалить меня полицейский. — Даже если на чердаке уже ничего и нет, не мешает проверить, не было ли. Завтра же осмотрим чердачное помещение. Холера! В этом деле явно просматривается какое-то второе дно…
— И сдаётся мне, второе дно может оказаться поважнее первого, — заметил Януш, — поважнее того, что сразу же бросается в глаза. Ведь вы без особых усилий воспроизвели сцену преступления, восстановили действия обоих преступников-жертв. А вот что там ещё происходило, до сих пор не имеете ни малейшего понятия. Все скрывается во мраке. Так и быть, посредника я беру на себя. Вернее, не посредника, а того скандального клиента, которого посредник направил к убитой старушке. А остальное уже твоё дело…
Вот и пришлось наврать ему с три короба…
Хотя… не так. Не все, что я говорила полицейскому, было ложью. Я не скрывала своего отношения к тётке, я призналась в том, что была у неё за три дня до убийства и искала альбомы, я не притворялась глубоко огорчённой её смертью. Да, пришлось притвориться, что сама её смерть была для меня неожиданностью. Впрочем, визит полицейского и в самом деле был для меня неожиданностью, поэтому не так уж трудно было притвориться.
У меня сердце замерло, когда полицейский упомянул о кладе, обнаруженном в стене. Надеюсь, он не заметил моего смятения, о слишком многом пришлось говорить, думаю, мухоморы и пани Крыся отвлекли его внимание. Хорошо, что пан следователь не стал въедливо докапываться о причинах смены мною фамилии, наверное, уже знал об обстоятельствах моей жизни и понимал, что я совсем маленьким ребёнком попала в лапы тётки и от меня ничего не зависело.
И я честно призналась, что, покидая навсегда дом тётки, забрала с собой свои документы — имела право.
Они принадлежали только мне. Впрочем, не так уж много вещей унесла я с собой из дома, в котором прожила всю жизнь.
О ключе я следователю не сказала. Ключ от входной двери я подделала без ведома тётки, естественно, она так и не узнала о нем. И полиции о нем не следовало знать. Кажется, следствие не докопалось до него, во всяком случае, полицейский офицер не задавал мне вопросов на этот счёт.
Не сказала я ему и о последнем подслушанном мною разговоре, хотя, наверное, и стоило сказать, это прояснило бы для полиции ряд невыясненных обстоятельств. Если бы я знала, что столько осталось добра, припрятанного тёткой… Впрочем, даже если бы и знала, какая мне польза? Ведь добровольно она мне ничего бы не отдала, а украсть…