Дело сибирского душегуба
Шрифт:
«Есть одна задумка», – подумала я.
– Ты пойми, мы все находимся в заднице, – подполковник перешел с ругательств на почти нормальную речь. – Кровавый насильник-убийца надругался над внучкой председателя горисполкома. Это нормальная ситуация для промышленного города? В то время, когда все трудящиеся дружно строят социализм…
– Коммунизм, товарищ подполковник, –
– Да какая разница? – рассердился Хатынский. – Снова ты, Вахромеева, умнее всех. Элементарных вещей не понимаешь? Нас же размажут! Не свое начальство, так краевое! Дружить надо с этими залетными, в рот им смотреть, а не тачки их курочить!
– Может, лучше преступление раскрыть? – осторожно спросила я.
– Это тоже, – отмахнулся Хатынский и вымучил несчастную улыбку: – Ты как, вообще, Вахромеева? С настроением, вижу, проблемы, цвет лица – нездоровый. Ты точно в строю?
– В строю, Виктор Анатольевич. Не спрашивайте каждые полчаса.
– Подожди, а что хотела-то? – вспомнил Хатынский. – Рассказать, как ты доблестно долбанула «копейку» Туманова?
– Поговорить надо, Виктор Анатольевич. Пока наедине. Потребуется полчаса как минимум. И отнеситесь к этому серьезно.
– Замечательно, Вахромеева, – всплеснул руками Хатынский. – Подумаешь, полчаса рабочего времени. Ну давай, что там у тебя наболело? Пять минут уже прошло. Подожди… ты беременна?
Далась им всем моя беременность!
– Я не беременна, Виктор Анатольевич. Даже больше скажу, я развожусь со своим мужем. Но и это не имеет отношения к разговору.
– Знаешь, Рита Павловна, мы еще не начали разговор, а ты меня уже убила, – уныло заметил Хатынский.
«О, вы еще не знаете, что будет дальше», – подумала я.
Повествование прерывалось дважды. Постучалась секретарь, спросила, не здесь ли некая Вахромеева, которую потеряли в отделе? Потом зазвонил телефон, Виктор Анатольевич раздраженно схватил трубку и положил обратно. Он слушал меня угрюмо, не прерывая, пару раз порывался что-то сказать, но отменял решение. Дослушал до конца как увлекательную, но мрачноватую сказку на ночь. Как ни крути, а она имела прямое отношение к нашей работе. Я завершила рассказ, и наступила тоскливая тишина.
– Лучше бы ты была беременной, – резюмировал Виктор Анатольевич и печально уставился на дверцу шкафа из мутного стекла, за которой держал коньяк. Утверждение было спорным, но я не стала комментировать. Хатынский колебался, борясь с искушением выставить меня за дверь. Нет человека – нет проблемы.
– Спасибо тебе, Вахромеева, – наконец с чувством поблагодарил подполковник. – Ты превзошла саму себя. Умеешь же собрать все проблемы и вывалить на голову… Ладно, давай разбираться. То, что за работой криминалистов наблюдали из ле-са – отвергаем сразу. Это паранойя. Не усложняй.
– Как скажете.
– Не знал, что ты была замешана в той истории… Знаком с ней понаслышке, меня тогда в Грибове не было. Личный состав давно сменился, никого не осталось. Городской милицией в те годы руководил Бережной Павел Лукьянович. Он уже был не молод, вышел на пенсию и скончался. После него на посту начальника ГУВД сменились двое. Я – третий. Чего ты хочешь от меня, Рита? То дело давно забылось и быльем поросло.
– И вдруг вспомнилось, Виктор Анатольевич. И мертвые девочки стали вставать из могил…
– Да иди ты, – испугался подполковник. – Мертвые девочки у нее, видите ли, в глазах…
– Две девочки, Оля Конюхова и Катя Загорская, пропали бесследно. Их не нашли ни живых, ни мертвых. Расследование зашло в тупик, дело закрыли. Если бы не моя потеря памяти, маньяка продолжали бы искать и могли найти.
– Это точно были они?
– Точно. Другие девочки тогда не пропадали. С Катей Загорской мы учились в одной школе – знакомы не были, но сталкивались на переменах.
– То есть ты увидела скальпированные трупы девочек в подвале и от страха потеряла память? – со скепсисом спросил Хатынский и почесал переносицу.
Конец ознакомительного фрагмента.