Дело случая

Качан Эдуард Николаевич

Он, кряхтя, поднялся со своей кровати, старая сетка жалобно скрипнула. Юлия поглядела на опустевший матрац, и ее женский ум тут же отметил, что матрац в еще более жутком состоянии, чем ей показалось сразу. Пожалуй, разреши ей Николай о себе заботиться, первое, что она сделала бы, – это купила бы ему новую кровать. Нормальную, а не этот кошмар. И с матрацем хорошим, ортопедическим. И с бельем. Когда, интересно, бывшая звезда института спал на чистых простынях?

– Эй, Ракета, ты чего застыла? – спросил Николай. – Я что-то непонятное сказал? Давай вставай и шуруй отсюда! А то работники твои разбегутся.

Она встала.

– Как

скажешь, Коля, – сказала, глядя ему в глаза. – Только ты насчет больницы подумай, хорошо? Не хочешь быть со мной – дело такое… Но я могу просто оплатить твое лечение, чтобы ты смог попытаться начать все сначала. Просто оплачу и ничего взамен не потребую, честно! Ты сейчас можешь носом крутить, но это от гордости и глупости. А если передумаешь – всегда можешь найти меня на фабрике. Там, кстати, твоя трудовая книжка осталась, все равно ведь за ней заходить надо. В общем, ты думай, Коля, думай.

Глава 6

Обратного пути у жизни просто нет?

Николай не соврал Ракете – после ее ухода он и в самом деле отправился сдавать пустые бутылки. «Операция “Стекло”» – так он это называл, сам с собой шутил, значит. Правда, «стекла» в его комнатушке отыскалось совсем мало, а значит, и денег он выручил всего ничего, как кот наплакал. Вот вчера – это было другое дело! Тогда он сдал целый мешок стекла, да и не простой мешок, а здоровенный, еле от пола отрывал, хоть и не слабак! Полученных купюр хватило и на бутерброды (между прочим, вкуснейшие, с балычком!), и на то, чтобы «принять на грудь» – по-настоящему, до звона в ушах и полной потери памяти! А сегодня он смог купить лишь один стакан бормотухи – в киоске дешевый алкоголь продавали не только бутылками, но и на разлив.

На закуску – маленькая шоколадная конфета-медалька, проглотишь – и не заметишь. В общем – не добыча, а слезы! Впрочем, это не повод для печали – бывало ведь и хуже.

Осушив стакан и закусив каплей шоколада, Николай почувствовал, что настроение улучшилось, хотя и знал – это ненадолго. Скоро организм настойчиво потребует добавки, но это будет потом. А пока он, сидя на старой и кривой лавочке, наслаждался теплым и приятным солнцем ранней осени. Сентябрь – какой прекрасный месяц! И не жарко, и не холодно, а просто здорово! Даже когда жизнь твоя катится под откос, все равно – хорошо-о-о!..

– Привет, Кольша!

Он поднял глаза. Перед ним стояла закадычная парочка, Вадик и Оксана. Такие же пропойцы, как и он сам, они жили тем, что брали в долг, сдавали бутылки или таскали металлолом с заброшенных дач, располагавшихся невдалеке от малосемеек. Сейчас Николай был уверен – они наверняка попросят у него денег. Он не давал им ничего и никогда, но они все равно просили с настойчивостью робота, который не может не выполнять те или иные действия просто потому, что у него такая программа.

– Здоров, – буркнул Николай, но руки Вадику не подал, а на Оксану даже и не посмотрел.

Они не были его друзьями. Когда-то давно у звезды курса, рубахи-парня Николая Анасенко было много друзей и приятелей. У пьяницы Кольши характер иной. Он был человеком необщительным и предпочитал одиночество. Но Вадик и Оксана таким приемом совершенно не смутились. Их вообще невозможно было смутить.

– Кольша, у тебя не будет мелочи? – задушевным голосом спросила Оксана. – До вечера, а?

– Нет, не будет, – все так же недружелюбно ответил он. – Я уже все спустил.

– А

мы и видим, что тебе хорошо. Видим и завидуем! – захихикал Вадик. – Вот только нам с Ксюхой до сих пор нечем подлечиться.

– Никто и ничего не дает сегодня, ну просто ни-че-го-шень-ки! – пожаловалась и Оксана. – Тут утром такая фря на дорогущей машине подкатывала, в нашу домину заходила. Я ее тут сроду не видела – даже и не знаю, что ей здесь, в нашем клоповнике, понадобилось. Довольно долго пробыла, кстати! Как из подъезда выходила – вся такая недовольная, надутая, – я у нее денег попросила. Так она ни копейки не дала, сказала, что работать надо, а не попрошайничать. Вот ведь курица! Обеднела бы без своих копеек, что ли?!

На это Николай не сказал ничего. Он смотрел в сторону и всем видом показывал, что слушать про жадную «фрю» ему неинтересно. Поэтому, поглядев друг на друга и пожав плечами, Вадик и Оксана удалились не простившись. А забулдыга Кольша продолжал сидеть на лавочке, «переваривая» выпитый алкоголь.

На самом деле приезд Ракеты растревожил его. Она возникла в его жизни, словно призрак из далекого прошлого, и напомнила, что жизнь-то эта могла быть совсем иной! Этот призрак другой, лучшей жизни волновал и будоражил его, а он мечтал лишь о том, чтобы вновь оцепенеть и ничего не чувствовать. Чтобы от него все на свете отстали и не мешали досматривать однообразные и тоскливые алкоголические сны, к которым он привык и во время которых был готов встретить смерть.

Уже много лет в существовании Кольши было все стабильно – от бутылки к бутылке. На любимое зелье он добывал средства либо мелкими кражами металла с дач, либо устройством на какие-нибудь простые работы, с которых его обычно выгоняли через неделю. Случались и копания в мусорных баках, но это пока еще было редкостью. Законченным бомжом он еще не стал, хотя, откровенно говоря, такая перспектива маячила перед ним, и, быть может, в совсем недалеком будущем. Оставалось лишь продать за гроши свою коморку в малосемейке, пропить деньги и отправиться скитаться по свалкам, кладбищам и подвалам. Впрочем, скорее всего, все закончится без скитания – зная себя, он вполне мог предположить иной исход. Получив деньги за малосемейку, он будет пить помногу и не просыхая, а потому быстро сгорит от водки. Может, оно и к лучшему.

Интересно то, что его родители были еще живы. Стары, конечно, но бодры, проживают в родном Новостахановске, где Николай не был – сколько же лет?.. Три? Или пять? Нет, сейчас не вспомнить! Проклятая водка здорово подтачивает память. А вот его отец и мать были строгими трезвенниками. И его пытались воспитать таким же.

Отец долго и старательно объяснял школьнику Коле Анасенко, что пить ему ни в коем случае нельзя. У него плохая наследственность – оба деда закончили алкоголизмом.

Это было можно понять – участники Великой Отечественной, пехотинцы, хлебнувшие военного горя полной чашей. Они привыкли пить еще там, на войне, и не перестали с ее окончанием. Оба быстро умерли – и разве могло быть иначе? Детей – отца и маму Коли, живших, кстати, по соседству, – воспитывали их матери, вдовы, хлебнувшие горького одиночества в трудные послевоенные годы. Обоим детям с детства внушалось – во всем виновата водка, именно из-за водки у них нет отцов. Фашисты не убили, так водка в могилу завела. Вывод? Водка хуже фашиста! И дети прониклись стойким отвращением к «зеленому змию».