Дело тайны падчерицы
Шрифт:
— А что произойдет, если им удастся это сделать?
— Тогда дело окажется чрезвычайно запутанным, — ответил Мейсон. — Вам следовало прошлой ночью позвонить мне, а затем в полиции изложить весь рассказ вашей жены о том, как в целях самообороны она выстрелила, не зная точно, убила противника или нет.
— Она уверена, что убила его. Он упал и не двигался. Очевидно, он был сражен наповал. Она…
В этот момент вернулся помощник шерифа и произнес:
— Положение очень сложное. На борту яхты — труп мужчины. Он, вероятно, был убит всего несколько часов назад. Очевидно,
— Это усложняет положение, — сказал Мейсон.
Представитель власти подозрительно посмотрел на адвоката.
— Странно, — заметил помощник шерифа, — почему владельца похищенной яхты сопровождает один из ведущих адвокатов штата по уголовным делам?
Мейсон усмехнулся.
— Это долгая история.
— Может быть расскажете?
— Нет.
— Мы добудем необходимые факты. Так или иначе, но мы это сделаем.
— Когда был убит этот мужчина? — прервал его Мейсон.
— Очевидно, несколько часов тому назад, пока еще не ясно. Сейчас я должен сделать доклад шерифу, наложить арест на яхту, затем мы отправимся на пристань, где с помощью технического персонала тщательно осмотрим судно. Предупреждаю вас, что все, что вы потом скажете, может быть использовано против вас.
— Вы уберете яхту отсюда? — спросил Мейсон.
— Мы вынуждены это сделать, — ответил помощник шерифа. — На пристани дактилоскописты, фотографы и эксперты осмотрят яхту.
Мейсон хотел что-то сказать, но сдержался.
— Это в вашей власти, — произнес он наконец.
— Может быть, хотите сделать какое-нибудь заявление? — спросил помощник шерифа.
Адвокат отрицательно покачал головой.
— А вы? — обратился помощник к Бэнкрофту.
— Подождем результатов осмотра яхты, — ответил за миллионера Мейсон.
— Все происшедшее для нас чересчур неожиданно.
— А мне кажется, — заметил помощник шерифа, — что вы, напротив, очень подготовлены к подобным неожиданностям.
Глава 13
Только в шесть часов вечера Бэнкрофт и Мейсон вышли из конторы шерифа. Деллу Стрит отпустили через несколько минут после того, как яхта была доставлена к пристани.
Сидя в машине, миллионер вслух предавался своим размышлениям.
— Как вы думаете, они уже допросили мою жену? — спросил он Мейсона.
— Разве вам не понятно, почему они нас так долго держали? Они, безусловно, уже допросили и вашу жену, и вашу падчерицу, и ваших слуг.
— Я очень просил жену не давать никаких показаний. В случае чего — заявить, что она будет говорить только в моем присутствии.
— Вам следовало бы позвонить мне вчера вечером, — напомнил ему Мейсон. — Вместо этого вы стали давать жене советы. По правде говоря, я не доволен всем происшедшим.
— Я вас не понимаю.
— Мне кажется, — пояснил Мейсон, — что вы мне не все рассказали.
После некоторого молчания Бэнкрофт произнес:
— Да, Мейсон, вы вынуждены играть вслепую. Прокуратура попытается обвинить во всем мою жену, но они не смогут ничего доказать, и мне кажется, что они не смогут возбудить дело и против меня. Вы же должны доказать,
— Иногда полиции, — заметил Мейсон, — необычайно везет.
— Я знаю, но мне кажется, что вряд ли с теми фактами, что у них имеются, они смогут что-нибудь доказать. А вот как только у них окажутся отпечатки пальцев Джилли, они сразу же узнают, что он бывший заключенный и, возможно, шантажист.
— И затем свяжут его смерть с письмом шантажистов, обнаруженным в кофейной банке, — заметил адвокат. — Что тогда?
— Тогда, — сказал миллионер, — у них будут только голые факты: наличие трупа шантажиста и подозреваемой женщины, его возможной жертвы.
Им, однако, не удастся доказать, что у моей жены или у меня были какие-либо личные контакты с Джилли.
— Что ж, будем надеяться, — произнес Мейсон.
— Обычно, — продолжал Бэнкрофт, — когда человек невиновен, он честно и откровенно все рассказывает в полиции. Иногда ему верят, иногда — нет.
Если же он виновен, он молчит и дает возможность полиции самой добывать все необходимые факты.
— Ну и что?
— А то, — пояснил Бэнкрофт, — почему бы невиновному не воспользоваться теми лазейками, которые открыты для виновного. Своим молчанием и своей надеждой на то, что они сломают шею, прежде чем добьются каких-либо результатов, мы даем полиции возможность делать шаг за шагом.
— У меня нет выбора, — заметил Мейсон. — Если бы вы позвонили мне вчера вечером, когда вернулась домой ваша жена, мы бы выдвинули версию о самозащите, и она была бы достаточно убедительной. Сейчас слишком поздно выдвигать эту версию, если, конечно, ваша жена не пытается кого-то покрыть. Таково положение дел.
— Что ж, но все-таки придется воспользоваться моей стратегией.
— Хорошо, но я сделаю это только при одном условии, — неожиданно произнес адвокат.
— Каком?
— Если вы мне откровенно расскажете, что в действительности произошло вчера вечером?
— Я же рассказал вам.
— Нет. Вы кое-что опустили. Вы что-то скрыли. Мне же нужно знать правду.
— Вы не сможете защищать нас, если будете все знать.
— Человек всегда имеет право на защиту в суде, — сказал Мейсон, — каковы бы ни были обстоятельства. Я не смогу защищать вас, если не буду все знать.
— Хорошо, — произнес Бэнкрофт. — Я думаю, вам все равно станет о них известно. Насквозь промокшая, моя жена приехала домой и затем рассказала мне следующее: она решила предоставить Ирвину Фордайсу нашу яхту, так как была уверена, что на ней его никто не будет искать и что мы сможем избавиться от него, по крайней мере до свадьбы, а, возможно, даже до тех пор, пока все не утрясется. Филлис приехала к нему домой, привезла его в порт, поднялась с ним на яхту, вновь поехала в город — на этот раз за деньгами, и потом опять вернулась к лодке. На яхте есть провизия. Мы всегда хранили на ней много консервов, так что без захода в порты на яхте можно было спокойно добраться до Каталины или Энсенады и вести беззаботную жизнь яхтсмена.